— Это букет от Макара Григорьевича, поставь в вазу, пожалуйста, — сквозь зубы процедила Ярина, подхватила свой портфель и пошагала к дому.

— Дык букет когда красиво, а этот будто в поле набегу надергали. На сено давайте засушим, все прок. Вдруг заведем кролей под зиму или козочку, места здесь дикие, простор для животины…

— Поставь в вазу, — Ярина недобро сверкнула на нее глазами. – В гостиной. Подарки не сушат на сено.

— Да вы делайте, как удобно, — Макар вздохнул и поник. – Так и знал, что в оранжерее обманут. Попросил роз у них, а цветочница начала рассказывать, какой это деревенский шик, и, мол, вся Фаруза давно перешла на букеты «натюрель». Чтобы слегка небрежно и из полевых цветов. А я вот и повелся.

При этом он выглядел таким жалким, что любая порядочная девица прониклась бы и расцеловала Макара в обе щеки с признаниями в своей тайной и давней любви к натюрельным снопам. Особенно если в тех мальва торчит, тысячелистник, рогоз и кашка, не чета пошлым розам.

Но бесчувственная Ярина невозмутимо прошла мимо Макара, а Глаша со вздохом повертела букет и заключила.

— Так своей головой тоже думать надо. И в случае чего так обскандалить ту натюрель, чтобы она быстренько пересобрала свое убожество в пристойный букет. Или пойти на рынок местный и там у старушек взять что получше за пару монет. Неосмотрительно вас матушка из гнезда выпустила, не оперились еще. Ну да Ночь с ней, пойдемте ужинать, у меня там пироги и картошка запеченная.

8. Глава 8

Через полчаса они все уже сидели за столом. Тилль успел переодеться и даже принять душ, Ярина тоже облачилась в новое безупречно отглаженное платье с белоснежным воротником. Кроем оно было чуть попроще прошлого и более свободное, как и положено домашнему. Волосы она тоже переплела в обычную толстую косу. При свете вечерних магических светильников ее волосы казались совсем золотыми.

Глаша вроде бы тоже переоделась, но ее новое платье выглядело слишком старомодным и простым, к тому же оказалось кое-где заштопано лоскутами из других тканей. Странно, что подруги так по-разному выглядят. В целом Глаша скорее походила на обычную деревенскую жительницу, чем на родственницу Белокосовой. Зато готовила так, что язык проглотить можно.

Вот и сегодня она запекла картошку, затем разрезала ее пополам и начинила грибами под сметанным соусом. Рыжеватые лисички подошли туда как нельзя лучше, Тилль с трудом удержался от второй порции. Останавливало только магическое «пироги», произнесенное Глашей чуть ранее. Она действительно притащила самовар, чайник с заваркой, затем и то самое обещанное блюдо с пирогами.

Ярина хлопотала рядом с ней, помогала собрать и унести тарелки, разлить чай. Затем нарезала пироги: один с яблоком, другом с яйцом и зеленью. Разложила каждому по паре кусков и устроилась напротив Тилля. Чай она пила неспешно и изящно, а вот Глаша по-простому: из блюдечка.

— Спасибо, милые барышни, — впервые за вечер заговорил Макар. – Вкусно у вас, почти как у матушки.

Глаша отставила блюдечко и подперла рукой голову, разглядывая его.

— А много ваша лесопилка дохода приносит?

— Нам с матушкой хватает, даже на черный день откладываем и станки хотим новые приобрести, чтобы не только доски, но и балясины разные. Зачем другим отдавать чурбаки, когда можем сами их распиливать и продавать дороже?

— Дело правое. Вам, Макар Григорьевич, надо серьезно о капитале заботиться, а то с таким нравом и статью жену не сыщете.

Он обиженно поджал губы, будто собирался расплакаться, но спорить не стал. Глаша была резка, но мысленно Тилль с ней соглашался. Грузный, стеснительный и через слово поминающий матушку Макар имел немного шансов, как жених. Да и что он мог предложить своей супруге? Дикую жизнь в глуши и шум лесопилки?