Наш король не был тираном, но держал свой народ в узде.

Толпа заревела громче, когда на площади показалась телега, запряженная парой лошадей. На телеге стояла клетка, в которой находился лорд Грейсток, мой отец. Я не видела его лица – по приказу короля на голову милорду надели мешок с прорезями для глаз и рта. Наверное, в последний момент Его Величество вспомнили о том, как преданно и ревностно служил короне его слуга. Признаюсь, я даже немного порадовалась тому, что не увижу лица отца. Но клетка… Это было выше моих сил!

«Заперли, будто дикого зверя!» - подумала с содроганием.

При телеге был конвой и главный охранник, открыв дверцу, передал заключенного с рук на руки страже, которые повели лорда Гидеона к виселице.

Толпа расступилась перед осужденным, пропуская мужчину вперед. И он шел, со связанными руками и гордо поднятой головой, походкой, в которой угадывалось презрение к окружающим и обвинению.

«Отец!» - подумала я, почувствовав, как на глаза набежали злые слезы. Маменька дернулась в моих руках, словно хотела подбежать к своему мужу, но я удержала ее, а толпа, словно сошла с ума. В адрес Грейстоков раздавались оскорбления и злые выкрики. Кто-то даже бросил гнилой капустой в отца, попав ему в плечо. Я закусила губу, но взгляд не отвела даже когда отец стал подниматься по ступенькам на виселицу. Его стражники следовали за ним. На самом верху отца развернули лицом к толпе и повторили обвинение, после чего огласили приговор.

- Нет! – заплакала мать. – Гидеон!

Я обняла ее, заставив отвернуться от виселицы.

- Молчите, маменька! – взмолилась шепотом.

В отца кто-то швырнул чем-то тяжелым. Попали по ноге, и лорд Грейсток согнулся от боли. Я со страхом огляделась, заметив, что вокруг меня только чернь, а в основном на казнь пришли именно они, обиженные жизнью, мстительные люди, которые, вероятно, получали удовольствие от чужих страданий. Внутри горячей волной поднялся гнев, но я понимала, что ничего не могу сделать, чтобы защитить отца и эти мысли заставляли меня чувствовать себя более чем отвратительно.

«Я хотела тебе помочь, отец! – думала я, обнимая маменьку и глядя на мужчину на эшафоте. – Прости, что подвела!».

…Маменька так и не нашла в себе силы повернуться и посмотреть в последний раз на моего отца и своего мужа. Она уткнулась в мое плечо, будто ребенок в поисках защиты и стояла так, рыдая навзрыд, пока все не закончилось. А я смотрела. Смотрела не мигая, позволяя гневу прорастать в моем сердце. Лишь в самый последний момент не удержалась и просто закрыла глаза, чувствуя, как по щекам катятся горячие слезы.

Снова сгребла в ладонь снег и приложила к лицу, понимая, что еще немного и расплачусь прямо тут, на морозе. Воспоминания схлынули, оставив после себя пустоту, и я прибавила шагу, уже спеша покинуть улицу, чтобы вернуться в пустую комнату к холодному очагу.

Встреча с Лотером всколыхнула прошлое, напомнила о том, что я отложила на закорки памяти до нужного дня, до момента, когда начну мстить.

Комната, которую я снимала, была крошечной. Окно во двор, под которым располагался низкий квадратный столик, выкрашенный белой облупившейся краской. Пара табуреток и кровать, рассчитанная на двоих – на ней мы спали с маменькой, пока она не переехала на новое место работы. Без леди Алисы комната показалась пустой и холодной. Я быстро скинула плащ и занялась разведением огня, а когда пламя в очаге весело затрещало, поставила чайник с талым снегом, решив выпить травяного чаю с булками, выданными мне вчера Энни. Вода гулко закипела, и я сняла чайник, налив в заварник кипяток, после чего накрыла его крышкой и стала ждать, пока травы заварятся. Мои мысли крутились уже вокруг происшествия с лавкой Энни. Сейчас я не была так уверена в том, что именно Грейс виновна в том, что на булочную началось паломничество с проверками, но не могла иначе объяснить подобное, да и такие совпадения мне совсем не нравились.