– А в какую? – удивилась Саша, знавшая уже, что все дети из этого дома шли в школу напротив под номером 14, кроме разве что внука дяди Феликса, который ходил в другую школу, для неумных детей. Но вряд ли эту девочку собирались туда отправить.

– В английскую, – гордо развеяла девочка Сашино недоумение, – мой папа говорит, надо учить английский, пригодится.

Здесь Саша почувствовала, что просто обязана сказать что-то о своем папе, чей гроб недавно стоял у подъезда, согласно наблюдательной соседке, – сама-то Саша гроба не видела, ее удалили из дома на время похорон, и смерть отца продолжала казаться ей иллюзией, глупой злой шуткой.

– А мой папа главный по ЭВМ на заводе.

Это было чистой правдой. В течение последнего года жизни Сашин папа возглавлял многообещающий компьютерный отдел секретного военного завода по производству танков. Саша приходила к нему на работу и была, возможно, первым ребенком в Советском Союзе, увидевшим настоящие компьютеры – громоздкие машины, занимавшие целую комнату, которую и называли папиным «отделом». Машины гудели и выплевывали белые листы бумаги, скрепленные между собой, с дырочками по краям и крошечными ноликами и единичками на обратной стороне. Иногда папа приносил листочки домой и на них можно было рисовать.

Возможно, если бы девочка увидела эти огромные машины и эти удивительные листочки, она была бы впечатлена. Теперь же она пожала плечами и сменила тему разговора.

– Ты в подвале была?

Саша знала о существовании подвала, где каждый жилец дома имел небольшой отсек. Она, разумеется, ни разу туда не спускалась. Дед иногда ходил в подвал, куда вела небольшая дверь под лестничной площадкой. Он брал тяжелый ключ и возвращался с трехлитровой банкой компота или маринованных огурцов.

Саша честно помотала головой, и девочка сказала:

– У нас из девчонок только я хожу. Даже некоторые мальчишки боятся, – сдержанная гордость звучала в ее голосе. – Хочешь, сгоняем?

Саша поняла, что это проверка. Сашу, дворового новичка, испытывали: стоит она доверия и дружбы, или ее можно списывать с корабля в коллектив обыкновенных девчонок и отдельных трусливых мальчиков.

В семье Саша считалась самой бесстрашной: она раскачивалась на качелях «до неба», висела на турниках вниз головой и ходила на все аттракционы в детском парке – если пускали в соответствии с ростом и возрастом. Сашина храбрость, однако, распространялась на поступки, которые если и могли привести к неприятным последствиям, то лишь физического характера. Длинный темный коридор дедовой квартиры, по которому иной раз надо было пройти ночью, чтобы попасть в туалет, таил в себе намного больше опасностей, чем, допустим, спуск на лыжах по крутому склону холма, и, бывало, Саша не находила в себе мужества встать и преодолеть этот мистический путь, и отчаянно ерзала в кровати.

Здесь же был вопрос принципа. Можно было отказаться – и остаться в безопасности двора, вызвав у девочки, наверное, удовлетворенное «так я и думала» пожатие плечами и подтвердив за ней реноме единственной представительницы женского пола, которая решается спускаться в подвал. Или согласиться – и, натерпевшись страха в темном подземелье, выйти оттуда уже полноправным членом дворового коллектива.

– Пошли, – сказала Саша беззаботно, оставив все эти мысли и колебания, как ей хотелось верить, не замеченными собеседницей.

Оказалось, сначала надо было зайти домой за ключом.

Они поднялись на четвертый этаж, и девочка несколько раз постучала ногой по деревянной двери.

– Звонок не работает, – пояснила она.

За дверью раздались неспешные шаги, и Саша услышала незлобное ворчание, продолженное уже на пороге: