То, что её попрекнули куском хлеба, заставило искать работу. Но в бухгалтерии рабочих мест не было, детский сад был закрыт на ремонт, в продавцах тоже не было нужды. И только когда закончилось лето, и началась уборка риса, на ток потребовались временные рабочие. Таня решила попробовать, хоть и понимала, что с её физическими данными, это будет трудновато. – Я за детьми смотреть не буду, – заявила свекровь, узнав о её намерении. – Ладно, пойду в ночную смену.

Ток был большим, с огромными кучами зерна. Словно большие жуки, между ними сновали машины, доставляя с полей обмолоченный рис. Рабочие провеивали его на зерноочистительных машинах. Работа была не сложной. Бери лопату и кидай, подталкивай, подсыпай зерно на ленту транспортёра. Смена длилась двенадцать часов, а добросовестная по натуре Таня, не умела хитрить и увиливать, и работала в полную силу. К концу смены она еле держалась на ногах. Мелкие усики от колосков, забились под одежду, тело чесалось, спину и руки ломило, и ужасно хотелось спать.

Придя с работы, она ставила греть ведро воды, чтобы помыться. Свекровь не снизошла ни разу до того, чтобы оказать такую услугу снохе. Пока вода грелась, не садилась. Знала, если сядет – уснёт. Как не уставала за ночь, но после 11 часов дня уже спать не могла. Сон её никто не берёг. Просыпались дети, бегали, кричали, взрослые разговаривали в полный голос. Какой уж тут сон? И хотя ей было неимоверно трудно, до конца сезона, продержалась.

От недосыпания и тяжёлого труда она ещё сильнее похудела, и однажды, смерив её пренебрежительным взглядом с головы до ног, свёкор сказал, обращаясь к свекрови: – Она что, чем-то больная? Почему такая худая? – Нет, не больная. Просто тяжело работает, – ответила свекровь. – Здоровые люди от работы только поправляются, от работы аппетит становится лучше, а она совсем дошла.

Обиду Таня «проглотила», не проронив ни слова. С выражением чувств у неё были проблемы с детства. Ещё восьмилетней девочкой её чуть не покусала собака подруги. Таня зашла во двор и тут увидела большую псину. Собака была не привязана, и с лаем кинулась на неё, выставляя напоказ острые клыки. Она испугалась, но не закричала, не позвала на помощь хозяев, и не побежала. Медленно пятилась назад, а когда собака приближалась совсем близко, останавливалась. Собака тоже останавливалась, не понимая, на сколько силён, нарушивший границы её владений. Таня снова медленно пятилась к калитке, и пёс, с яростным лаем бросался в её сторону. Так продолжалось до тех пор, пока она не захлопнула калитку перед носом у собаки. И только тогда бросилась бежать, не забыв предварительно посмотреть, не видит ли кто её бегства. Её выдержке мог позавидовать взрослый. Но эта выдержка была продиктована не смелостью и бесстрашием перед злой собакой, а ложным чувством стыда. Ей казалось, что громко плакать и убегать, стыдно. И сейчас, возмутиться пренебрежением к себе, она не смогла. Обида, затаившаяся в душе, увеличилась в весе и давила на сердце с огромной силой, но, ни возмущения, ни слёз не выдавила.

Её взяли в детский сад воспитательницей. В селе другой работы просто не было, а до города 200 километров. Пришлось нарушить обещание, данное себе самой, никогда не работать педагогом. Здание детского сада, как и рассказывал Антон, было большим, двухэтажным. Методистка Светлана Никифоровна собрала в своём кабинете множество книг, различных пособий, и сама была готова всегда помочь воспитателям советом, или показать на примере, что надо делать и как. То, что у неё было двое детей, тоже облегчало её задачу. И дела её, хоть и не без трудностей, но, пошли не плохо, что удивило её саму.