– Может, кто-нибудь мне уже объяснит, какого подземного мира происходит?! – Лоркан прожигает меня своим цитриновым взглядом, и я складываю руки на коленях. – Что?

– Мне нужно… – Кахол тяжело сглатывает. – Нужно расправить крылья.

Он смотрит на меня, затем на Лоркана, а затем что-то говорит на вороньем, что включает имя моей биологической матери, Морриган и множество покачиваний головой, после чего мчится к выходу, обращается в дым и просачивается сквозь щель под полом.

Я отчаянно хватаюсь за клочки информации, брошенные мне за время этой странной беседы, и кручусь на месте, пытаясь прогнать напряжение из мышц, что удается лишь отчасти.

– Помнишь, как ты забрела в воспоминание со мной и Бронвен на холме?

– Да. Она сказала, что не может выйти за тебя и что ее отец разочарован.

– И почему она не могла за меня выйти? – Лоркан встает и обходит стол, приближаясь ко мне непринужденной походкой.

Я поворачиваюсь, когда он останавливается у противоположного края моей скамьи.

– Потому что ты не мог на ней жениться.

Тут гарпия с мужским лицом ухмыляется.

– Вижу, ты запомнила тот разговор слово в слово.

– Давай уже ближе к делу.

Его глаза мерцают, и внезапно я вновь оказываюсь на том холме, только на этот раз стою так близко к Бронвен, что замечаю ее пронзительно-зеленые глаза и заостренные кончики ушей.

Боги, да она фейри!

Я собираюсь пораженно ахнуть, когда она произносит:

– Моя пара – Киэн.

Пораженная формой ушей Бронвен, я даже не поворачиваюсь к Лоркану, когда он отвечает:

– Слышал. Он только об этом и говорит с тех пор, как ты вторглась в его мысли.

Из легких выходит весь воздух, когда Лоркан выпускает меня из этого воспоминания и переносит в следующее: я стою перед ним, обнаженная, и спрашиваю, о чем он хотел поговорить, а он отвечает… отвечает…

Я выныриваю из воспоминания, прежде чем слова срываются с его губ, тем не менее они догоняют меня в реальности: «Это ты вторглась в мои мысли, Биокин. Вновь».

От потрясения я ударяюсь задом о столик, от чего кувшин с вином опрокидывается. Ноги покрываются испариной, увлажняя шерстяные носки Джианы.

– Как?.. – В горле так пересохло, что мне приходится несколько раз сглотнуть ватную слюну, прежде чем удается выговорить: – Как это отменить?

Лор изгибает черную бровь.

– Отменить? – Кажется, будто ему весело, что нелепо, ибо нет тут ровным счетом ничего веселого! – Cвязь пары – не какая-то бронь столика в таверне.

Дрожащими пальцами я хватаюсь за край стола.

– Но это не… мы не… я возражаю!

У этого мужчины хватает наглости рассмеяться над тем, как рушатся мои надежды и мечты. Не то чтобы я все еще надеялась выйти за Данте: этот корабль ушел ко дну вместе с галеоном его брата, тем не менее я с нетерпением ждала возможности самой управлять своей жизнью.

Осознание останавливает суматоху внутри. Я пожимаю плечами.

– Пусть у нас некая мистическая связь, что с того?

Улыбка Лоркана потухает, брови взлетают.

– В каком смысле «что с того»?

– Ты можешь вторгаться в мысли всех своих воронов, так что в этом смысле я никакая не особенная. Что до моей способности вторгаться в твои… Ну, я просто… не знаю, буду ее подавлять.

У него расширяются зрачки, поглощая золотистую радужку.

– У ворона может быть всего одна пара, Фэллон. Единственная! Я ждал ее… ждал тебя! – веками, а ты говоришь мне «что с того»? – У него не идет дым из ноздрей, но поднимается от защитных пластин.

– А какой реакции ты ждал? Я тебя не люблю, Рибио. Ты мне даже не особенно нравишься. Вообще-то несколько минут назад я просто-напросто тебя ненавидела.

Между нами повисает тишина, тяжелая и холодная, как тарекуорийский атла́с. Я посматриваю на дверь, в которую жажду выскользнуть, затем на мужчину, от которого жажду ускользнуть.