– Мне все это нельзя…

Тихон вытаращил на меня темно-карие глаза и поинтересовался:

– И кто же вам запретил?

– Я…

Спина Тихона резко выпрямилась, во взгляде засветилась решимость, а он сказал уверенно:

– Немедленно начните разрешать себе больше!

Мне снова померещилась насмешка. Подруги Алины, те самые, которые не берут меня в компанию и тусуются с парнями с физкульт-курса, регулярно это делали. Я даже как-то привыкла. Хоть и не смирилась. Иначе не продолжала бы воевать с лишним весом и мучится диетами.

Даже не знаю, откуда во мне взялась смелость с укором посмотреть на Тихона и ответить:

– Вроде взрослый человек, а издеваетесь.

Лицо Тихона вытянулось, седые виски сверкнули в свете камина, а выражение лица стало изумлённым.

– Издеваюсь? Да как вы могли…

Он не закончил. Огромные напольные часы пробили девять утра, и в прихожей громко чиркнул замок. Тихон моментально вытянулся по струнке и прошептал:

– Хозяин приехал.

Показалось, весь дом на секунду замер. Застыли шторы на окнах, маятник в часах замедлил ход, время застыло. А через секунду вновь потекло, но уже чуть иное. Будто на мир пахнуло морозом и сделало его свежее.

Тихон засуетился, подбежал к центральному стулу за столом и отодвинул его. В прихожей шуршало, как если бы кто-то снимал и вешал пальто, затем послышались глухие шаги о покрытый сукном пол. Они приближались к винтажной арке гостиной, а мое сердце почему-то стало биться в унисон с каждым ударом каблука.

Когда в голубоватом свете прохода появился высокий мужчина с белыми волосами до лопаток, я и вовсе застыла с открытым ртом. На вид ему между двадцатью и тридцатью годами. Точнее не знаю. Белый приталенный пиджак, сидит идеально, хотя на такие широкие плечи сложно подобрать размер. Белые брюки держатся голубым поясом, а бляха на нем сверкает мелкими камешками. Рубашка под цвет пояса аккуратно заправлена, а белые лаковые туфли наполированы и почти светятся.

Пока я, лишённая опыта общения с такими мужскими особями, хлопала ресницами и пялилась на его чёткие нордические скулы, субъект обвёл гостиную хозяйским взглядом. Мне даже показалось, его синие глаза сверкнули.

Тихон услужливо поклонился и пригласил вошедшего к столу.

– Доброго утра, Окамир Баженович, – проговорил Тихон и чуть сильнее отодвинул стул. – Изволите завтракать?

Мужчина, который Окамир Баженович, приподнял брови и проговорил низким, но приятным голосом, проходя к столу:

– Тихон, что за официоз? Ты чего? Почему из просто Окамира я вдруг стал ещё и Баженовичем?

Он сел за стол и с вопрошанием оглянулся на Тихона. Тот поднял подбородок и проговорил с видом глубокой важности:

– Хозяин, вы ведь и правда Баженович. Отец ваш Бажен.

– Я знаю, как зовут моего батю, – кивая, ответил блондин. – Ты мне скажи, с чего вдруг ты стал расшаркиваться? Сам-то есть будешь? А то поди с утра на ногах. То Пашку гонял, то от метели убегал.

На щеках Тихона проступили красные пятна, но на его невозмутимом лице не дрогнула ни одна мышца. И все же он сел на соседний стул. Я продолжала пялиться на этого вышедшего из сказки Окамира и по моему позвоночнику катилась крупная капля. Вообще потею я быстро, особенно если учесть мои габариты, поэтому всегда пользуюсь самыми сильными антиперспирантами. А сейчас не помазалась и позору будет вагон, если рядом с таким мужчиной от меня будет разить. Ужасно захотелось помыться, но вскочить и убежать из-за стола не позволило воспитание.

Окамир на меня не смотрел, будто перед ним пустой стул. Зато с довольным видом поднял крышку своего подноса, и густой пар облачком поднялся под самый потолок. Блондин шумно втянул носом аромат и улыбнулся.