– Короче, Маринка, покажи ему центр для начала.

– Хорошо, центр так центр.

Мы с Никитой приехали к гостинице, носящей одно имя с городом, чтобы начать знакомство из самого-самого центра.

– Вот здесь и есть исторически самое сердце города, – сказала я, как только мы вышли из автобуса.

– А где гора? – спросил Никита, вертя головой по сторонам. Я заметила, что увиденное не произвело на него большого впечатления.

– Какая гора? – не поняла я.

– Королевская. «Кёнигс берг» – это же «королевская гора» на немецком. Правильно? Ну и где она?

Вопрос поставил меня в тупик. Никогда не думала на эту тему.

– Подозреваю, что горы тут отродясь не было, – сказала я. – Вон там стоял Королевский замок.

– Где?

Я махнула рукой в сторону многоэтажного советского недостроя.

– Видишь, вон – Дом Советов.

– Вот это серое квадратное уродство?

– Ага. Вот на его месте и был Королевский замок. В войну его знатно разбомбили, а потом снесли и то немногое, что оставалось. Я предполагаю, что замок построили на холме. Как положено для уважающего себя замка. И этот холм пафосно назвали «Королевская гора».

– Понятно. Город-обманка, значит.

– Н-ну… в какой-то мере… Вот эта улица – наш вариант Невского. Только проспект поскромнее, конечно, и называется «Ленинский».

Никита тяжело вздохнул:

– Ну естественно. Как ещё может называться центральная улица в провинциальном российском городе?

Мне сделалось обидно от его слов.

– Может, город и провинциальный, зато он старше вашего Питера раза в два!

Никита задорно рассмеялся. Он и так очень обаятельный парень, а когда смеётся, то становится ещё очаровательнее. Так что хочется сразу перед ним сдёрнуть трусы.

– Зря смеёшься! Я правду говорю! Я, конечно, в истории не сильна, но город тут то ли с тринадцатого, то ли с четырнадцатого века. Точно не помню.

Никита похлопал меня по плечу, каким-то дружески-успокаивающим жестом.

– Я не над древностью Калининграда смеюсь. Просто не ожидал, что ты такая патриотка своего города. А ты здесь родилась?

– Нет. Я в области родилась. Посёлок Янтарный. Там выросла. Сейчас там курорт, лучшие пляжи, всё развивается. А в моём детстве это была жопа мира. Я так мечтала вырваться из него, переехать в большой город. И как же я была счастлива, когда сюда переехала! Ладно, чего мы на месте стоим? Пошли.

Мы зашагали по Ленинскому проспекту к площади.

– Значит, Калининград для тебя большой город? Это ты Питер и Москву не видала.

– Почему? – возразила я. – Видала. Ездила я и в Москву, и в Питер ваш.

– И как?

– Москва мне вообще не понравилась. Огромная, суетливая. А ма-а-аскивичи? Куча понтов на пустом месте! Буэ!

Я продемонстрировала, насколько тошнотной показалась мне Москва.

– Вот тут полностью с тобой согласен! – улыбнулся Никита, подтверждая стереотип о неприязни питерцев к москвичам. – Ну а Питер?

– Знаешь… Итальянцы вам, конечно, понастроили красивых дворцов. Но если заглянуть за парадную картинку, которая для туристов… Там же такой мрак! Дворы-колодцы эти ваши, каменные мешки жуткие! Ни одного деревца в центре не найти! И какой-то он… Знаешь, у меня от него впечатление странное осталось. Даже не знаю, как объяснить…

– Ну, попробуй как-нибудь, – подбодрил меня Никита. – Мне очень интересно, правда.

– Ну, вот… Был он когда-то таким, таким… Столица империи, типа. Блистающий весь такой: дворцы, аристократы. Хруст французской булки – вот это вот всё. А сейчас от этого один мёртвый скелет остался. Дух из него как бы ушёл изначальный.

– Очень интересный взгляд. Нестандартный.

Мы шли по проспекту, и Никита обратил внимание на дома, мимо которых мы проходили.