– Джентльмены! – повторил владелец таверны, внимательно оглядывая притихшую толпу, яростно дымившую глиняными трубками. – Чтобы я здесь не слышал божбы, грязных слов, богохульства и оскорбления Божьей Матери, а также всех прочих матерей! Мне этого на «Эскалопе» вот так хватило.

Для убедительности при этих словах бывший пират медленно провел по горлу обухом матросского ножа.

Толпа уважительно молчала, но вдруг из темного угла таверны донеслось бульканье, звучное икание, и заметно нетрезвый голос спросил задиристо:

– А то что? Н-не нальешь? В морду дашь? Да, Стейк… ик! … размяк ты… обабился…

– Кто это там тявкает? – мирно осведомился Джон Стейк.

– Я! – распихивая матросов, вперед выполз здоровенный детина в заляпанной смолой рубахе и когда-то бархатных штанах. За поясом у него торчал длинный кинжал.

– Иеронимус, друг мой, – склонил голову капитан Стейк, не отрывая глаз от лица детины.

Серая молния пронеслась в воздухе, и здоровяк заорал от боли и ужаса.

– А-а-а! Что за… Не-ет!

Он рухнул на пол, пытаясь закрыть окровавленное лицо ладонями. Крыса с видимым отвращением выплюнула кусок уха и, оскалившись, неторопливо прошествовала к стойке таверны, звучно цокая когтями по дощатому полу. Моряки уважительно расступились. Каждый видел, что кроме уха, серое чудовище успело откусить детине еще и кончик носа.

– Билли, – Джон Стейк отыскал в дымящей табаком толпе знакомое лицо, – выведи этого паренька отсюда, и замотай ему чем-нибудь лицо, ладно? Я вижу, он не сдал оружие, вопреки моим настоятельным просьбам… Но этот грех мы ему простим – что взять с убогого? Верно, джентльмены?

Вокруг сурово закивали, стукнули глиняные кружки.

– Будет сделано, Джон, – хрипнул Билли Бонасье, ходивший помощником квартирмейстера на «Эскалопе». – Пойдем, болезный… Это тебе еще повезло, раньше Иеронимус сразу в глотку вцеплялся – и привет, зашьют тебя в парусину и за борт… Шагай, шагай.

– Ешьте, пейте, джентльмены, не забывайте платить и уважайте старого Стейка и мою прекрасную Молли – и все будет в порядке, удача вас не покинет, – ослепительно улыбнулся Джон Стейк.

После этого случая ни одной драки здесь не случилось.

И ведь что интересно – удача и впрямь не покидала «Эскалоп». Словно с кормовой доской галеона таверна переняла все, чем славился добычливый корабль. Кстати сказать, тот галеон, который безымянным был продан ирландскому доктору, решившему стать пиратом, получил от нового хозяина нелепое имя «Арабелла» и ясным тихим днем затонул где-то на рифах вблизи Кокоса, будто бы усталая опустевшая оболочка корабля больше не захотела держаться на плаву. Узнав об этом, Джон Стейк налил себе кружку рома, вышел на улицу и ласково, словно холку верного пса, потрепал вывеску.

– Я всегда говорил, старина, что давать кораблю новое имя надо с умом. Вот я – назвал тебя «Эскалопом». Это доброе имя, от него пахнет дымком, и каждый крепкий мужик сглотнет слюну, почуяв в этом имени вкус жареного мясца… А где мясо – там и кровь, надо только уметь правильно отрезать лакомый кусок и бросить на уголья. Но вот назвать корабль в честь какой-то непонятной бабы… Да если даже и понятной? Нет, женщина на корабле – к несчастью! Это, как если бы мне взбрело в голову назвать тебя «Молли»…

– Что ты сказал, Джон? – Молли Макальпин возникла на пороге таверны и шутливо ткнула Стейка кулачком под ребра. Шутка шуткой, но ткнула ощутимо. – Говоришь, в мою честь корабль назвать нельзя?

– Нельзя, – твердо сказал Джон Стейк, вздыхая и готовясь к обороне. Глаза его подруги потемнели, предвещая бурю.

– Значит, нельзя? Как жрать и в койку, так можно, значит? А как корабль назвать… Я, между прочим, из рода королей Далриады…