Сейчас в их загородном доме тоже цвели гортензии.

— Без изменений, — ответил Платон про мать Ильи. — Состояние тяжёлое, но стабильное.

— Илье сообщил? — спросила Алла.

— Нет, — покачал он головой, опустив глаза. — Янка категорически против, а я… — он тяжело вздохнул, — не знаю, что мне делать.

— А что ты собирался делать до того, как всё это случилось с Галей?

Алла пригласила его присесть. Он опустился в широкое мягкое кресло.

— Совершить какую-нибудь глупость, — ответил Платон.

— Например?

— Например, изменить жене.

16. Глава 16

Психотерапевт покачала головой с тяжёлым узлом тёмных волос на затылке, но Платон и так знал, что она не одобрит.

— Ты не понимаешь, — сделав глоток, он отставил кружку.

Истошный привкус шиповника. Платон терпеть не мог шиповник.

— Да где уж мне, — усмехнулась Алла.

— Смешно, угу, — улыбнулся Прегер.

Бездетная, одинокая, посвятившая всю жизнь работе и лечебнице Алла Маршал — кто ещё мог понять его лучше, если не она.

— И всё же, — вздохнул он. — Янке всего двадцать шесть. Ей ещё рожать и рожать. А что её ждёт со мной? Да, безбедная жизнь, но я и так обеспечу их с Кириллом от и до.

Алла приподняла бровь, но промолчала.

— Да, чувства, — продолжил Платон. — Но ты же лучше меня знаешь, что человек — существо не моногамное. Нет у нас пресловутой «половинки», единственной в целом мире, иначе человеческий род давно бы вымер. Я сам был женат трижды. И каждый раз влюблялся словно в первый. А она… Кирилл — сын Ильи. И это вышло не случайно. У Янки есть чувства к Илье.

— Ты хочешь изменить, чтобы она тебя бросила? — посмотрела на него Алла поверх кружки.

— Я подумал об этом, видя, как со мной флиртует её сестра. Не о её сестре, упаси бог, — поднял он руки, — а о том, что это был бы выход. Повод. Причина. Решение. Сам Янку я отпустить не смогу.

— А разбить ей сердце — запросто?

— Не запросто, Алла. Не запросто. Как ты с этим живёшь? — он повернулся. — Я узнал о своей бездетности не так давно, но меня до сих пор кроет. А я мужик, у меня нет нереализованного материнского инстинкта. А ты? Как ты с этим справилась? Пережила?

— Не могу сказать, что совершенно безболезненно. Но у меня есть племянник, которого я, по сути, вырастила. Внучечка, его дочь. Я не чувствую, будто мне чего-то недодали. Может, потому, что это было сознательное решение. Я ведь могла родить, но, когда погиб муж, решила этого не делать, а тебе природа не оставила выбора, хотя…

— Нет, с моим диагнозом, никакого хотя. Никакого ЭКО и прочих ухищрений, — вздохнул Платон. Именно так ему сказал врач: без вариантов. Генетическая неспособность организма производить полноценные сперматозоиды. — И чужой ребёнок, всего лишь биологически чужой, конечно, даёт мне в полной мере ощутить все прелести отцовства, я души в нём не чаю, но…

Алла снова приподняла бровь.

— Не доверяю я твоему врачу, Платон. Уж прости за столь ненаучную позицию и глубоко неэтичную по отношению к коллеге. Возможно, он прекрасный врач, молодой, талантливый, амбициозный, жёсткий, не считающий нужным давать пациентам ложные надежды, но есть очень много вещей, о которых наука понятия не имеет, как бы далеко ни продвинулась. Сперматогенез, нарушение которого тебе ставят, одна из них. Я подняла тут кое-какие статьи, — отставив кружку, она подхватила со стола пачку открытых журналов. — Не все они оцифрованы, поэтому пришлось заказывать номера журналов целиком, какие-то древние, какие-то совсем свежие, но, думаю, тебе любопытно будет ознакомиться, — она положила перед Платоном остро пахнущие библиотекой журналы. — Но как твой терапевт, я хочу спросить: ты стал бы счастливее, если бы знал, что можешь стать отцом? Если бы знал, что ты отец?