Они не знали – и действительно, почти никто не знал, – что за горами, между ними и морем, лежал участок земли, бесплодный, ровный, голый, если не считать короткой низкорослой травы, да кое-где пробивался клочок крошечных цветов. На этой унылой равнине не было ни куста, ни дерева, ни места упокоения птиц или зверей. Летом солнечный свет падал на него час за часом ослепляющим светом; зимой ветры и дожди беспрепятственно обрушивались на него, и снег падал ровно, бесшумно, покрывая его от одного края до другого в одну большую белую простыню, которая лежала дни и недели без единого следа.

«Одна большая круглая башня возвышалась посреди равнины».

Неприятное место для жизни – и, по-видимому, там никто не жил. Единственным признаком того, что человеческие существа когда-то бывали рядом с этим местом, была одна большая круглая башня, которая возвышалась в центре равнины и могла быть видна отовсюду – если бы нашёлся кто-нибудь, пожелавший увидеть то, чего никогда не было. Она росла прямо из земли, как будто выросла сама по себе, как гриб. Но это было совсем не грибное создание; напротив, башня была построена очень прочно. По форме она напоминала ирландские круглые башни, которые так долго вызывали у людей недоумение. Не было никакой возможности узнать, когда, кем и для какой цели они были созданы; казалось бы, совершенно бесполезные, как и эта башня. Она была круглой, из очень прочной кирпичной кладки, без дверей и окон, до тех пор, пока ближе к верху не становилось видно щелей в стене, через которые можно было пролезть внутрь или выглянуть наружу. Её высота была почти сто футов, и у неё был зубчатый парапет, резко выделявшийся на фоне неба.

Поскольку равнина была совершенно безлюдной – почти как пустыня, только без песка, и вела в никуда, кроме ещё более пустынного морского побережья, – никто никогда не переходил её. Какой бы тайной ни была окружена башня, она, небо и равнина держали свою тайну при себе.

Это действительно была великая тайна – государственная тайна, о которой никогда бы не подумал никто, кроме столь умного человека, как нынешний король Глухомандии. Я не могу сказать, как он это осуществил, так никаких фактов или улик не обнаружив. Спустя долгое время люди говорили, что это было проделано с помощью банды осужденных преступников, которых заставляли там работать и казнили сразу после того, как они это сделали, так что никто ничего не знал или, по крайней мере, не подозревал о реальных фактах.

А что же было на самом деле? Да ведь эта башня, которая казалась простой массой каменной кладки, совершенно заброшенной и необитаемой, вовсе не была таковой. В пределах двадцати футов от вершины какой-то гениальный архитектор спроектировал идеальные апартаменты, разделённые на четыре комнаты – как вы можете легко нарисовать крест внутри круга. Сделав световые люки и несколько прорезей в стенах для окон, и подняв остроконечную крышу, которая была скрыта парапетом, мы получили жилище полностью; восемьдесят футов от земли и недоступное, как гнездо грача на вершине дерева.

Очаровательное место для жизни! Если ты однажды поднялся туда и больше никогда не хотел спускаться.

Внутри – хотя никто не мог заглянуть внутрь, кроме птиц, и вряд ли даже птица пролетала мимо этой одинокой башни – внутри она была обставлена со всем возможным комфортом и элегантностью, какие только можно вообразить; с множеством книг и игрушек, и всем, что может пожелать сердце ребёнка. Единственным его обитателем, кроме нянечки, был, конечно, бедный одинокий ребёнок.

Однажды зимней ночью, когда вся равнина была белым бела от лунного света, её пересекал большой высокий черный конь, на котором ехал мужчина, такой же большой и такой же черный, который нёс перед собой на седле женщину и ребенка. Женщина – у нее был грустный, сумрачный вид, и это неудивительно, потому что она была преступницей, приговоренной к смертной казни, но её приговор был заменён на почти столь же суровое наказание. Ей предстояло жить в одинокой башне с ребенком, и ей было позволено жить там до тех пор, пока жив был этот ребенок – но не дольше. Это было придумано для того, чтобы она могла проявить максимальную осторожность при уходе за ним; ибо те, кто поместил его туда, одинаково боялись как его смерти, так и его жизни. И всё же он был всего лишь кротким мальчиком, со сладкой, сонной улыбкой – он очень устал за время долгого путешествия – и своими цепкими ручонками крепко сжимал шею мужчины-всадника. Он был довольно сильно напуган, и избегал смотреть на чёрное лицо всадника. И ещё он был совершенно беспомощен, со своими тощими маленькими сморщенными ножками, которые совершено не могли ни стоять, ни бегать – потому что этим маленьким несчастным мальчиком был принц Долор.