Элеонора добросовестно повторила строчки про необычайную бледность и присовокупила к ним другие леденящие душу подробности:

– Твои глаза горели демоническим огнем, и в их зловещей глубине я с легкостью прочла свой смертный приговор! – последние слова поэтесса выкрикнула, задыхаясь от ужаса, и Терри, с опаской покосившись на нее, на всякий случай отодвинулся на дальний конец скамейки.

И тут Элеонора внезапно вскочила, подошла к краю водоема и пристально воззрилась на упитанную золотую рыбку, которая подплыла к поверхности воды в надежде получить свою порцию хлебных крошек. Напрасная надежда! Вместо этого Элеонора одарила бедную рыбку страстным монологом, подкрепляя каждую строчку выразительными жестами и красноречивой мимикой:

Предупреждаю я тебя: остерегайся

Бродить, мой друг, вблизи открытых ям, –

В них дух живет, чье имя под запретом,

И вмиг тебя утащит он на дно,

Где дело за расправою не станет.

Не слушай песен ты его зазывных,

И, как бы ни был голос его сладок,

Не верь его речам! Не верь… Не верь…

Произнеся заключительное «не верь», Элеонора запрокинула лицо к небу и зашаталась так, что Тоня поспешно оставила свое укрытие и бросилась к ней, опасаясь, что гениальная и рассеянная поэтесса вот-вот рухнет прямо в воду. Но Терри опередил Тоню. Издав воинственный индейский клич, он подлетел к Элеоноре и резко – немного более резко, чем это было необходимо, – дернул ее за пестрый шелковый пояс. В результате девица, смешно дрыгнув ногами, благополучно приземлилась на зеленый газон, окружавший бассейн, а затем уселась, опершись на руки, и растерянно уставилась на Терри.

– Не надо меня благодарить, – скромно сказал Терри. – На моем месте так поступил бы каждый.

– Зачем ты, отрок, перебил меня? – разъярившись, вскричала Элеонора. – Ты оборвал меня на полуслове!

– Да? – искренне удивился Терри. – А мне казалось, что вы закончили. Ну, для логичного завершения этой жуткой поэмы, конечно, можно было бы и в воду плюхнуться, но я счел, что это не слишком удачная идея. У Бобби мог бы получиться стресс, он такой пугливый. Извините, я в поэзии мало что смыслю…

– Ушло вдохновенье! Ушло, словно призрак, в чернильной ночи навсегда растворясь! – сокрушалась Элеонора.

– Зато, может, мы хотя бы теперь узнаем, кто это бегал по коридорам с фотоаппаратом, бледный как мертвец? – высказал оптимистическое предположение Терри. – Хотелось бы услышать об этом нормальный прозаический рассказ, но я согласен и на стихотворную версию, если в ней все-таки прозвучит имя этой подозрительной особы. С описанием-то дела совсем плохи, я понимаю…

Элеонора медленно поднялась; глаза ее гневно сверкали. Вытянув руку, она указала на Терри и торжественно изрекла:

Едва услышишь имя ты его,

Или увидишь лик его ужасный,

Как в тот же миг собою ты пополнишь

Сонм привидений, что вздыхает тяжко.

Коль жизнью дорожишь, будь осторожен,

Разгадки тайны лучше не ищи!

Элеонора энергично кивнула, развернулась и зашагала прочь, гордо вскинув голову.

– Оригинальная угроза, – промолвил Терри, растерянно глядя ей вслед. – Мне еще никто и никогда не угрожал в стихах!

– А по-моему, это было похоже на зловещее предсказание, – поежившись, сказала Тоня. – Мне даже как-то не по себе стало…

– Знаете, в чем тут дело? – подумав, заявил Терри. – Соответствующая семантика плюс обилие шипящих звуков – и вот вам устрашающий эффект во всей красе! Уж эти мне психологические приемчики! Именно так и насылаются всякие проклятья, но действуют они, разумеется, только на тех, кто в них по-настоящему верит. Не обращайте внимания.

– Интересно, – удивленно пробормотала Тоня. – И откуда ты столько всего знаешь?