Мои руки дрожали, но я велела себе собраться и схватила Эвона за локоть. Он обернулся. Я приподнялась на носках и нагнула к себе его голову, надавливая на затылок, чтобы притянуть к себе.

‒ Кейра, беги!

‒ Нет, поздно. Солдаты уже идут. Слышишь? Они окружили сад.

На фоне ругалась мать и раздавались другие выкрики.

‒ Эвон, слушай меня, слушай. Выполни мою просьбу. Я прошу тебя. Обещай, что выполнишь.

‒ Ты тоже мне обещала, ‒ его голос был бесцветным. Это ударило меня в самое сердце.

‒ Ты все видел сам. И скажи мне, что на моем месте ты не поступил бы так же, думая, что внутри твои братья. И видя, что еще один твой брат бросается в огонь.

Его сердце колотилось как сумасшедшее под моей ладонью, он озирался, разыскивая в темноте солдат. Амуниция уже начала поблескивать среди деревьев, попадая в лунный свет. Я снова притянула Эвона к себе и, поднявшись на носочки еще выше, прошептала ему на ухо свою просьбу. Он отстранился и посмотрел на меня дикими глазами. Его лицо побледнело, как маска, вылепленная из гипса.

‒ Нет, ‒ сказал он.

‒ Сделай это для своей семьи! ‒ почти зарычала я. ‒ Это единственное, о чем я прошу тебя! Не твое желание, Эвон, но мое! Обещай!

Он стоял недвижно. Его глаза были пустыми и рассеянными. Он кивнул.

Когда солдаты вышли из-за темнеющих деревьев, все рух притихли. Темно-красные цвета их одежд напоминали запекшуюся кровь, разбавленную вставками серебристого металла. Неминуемая опасность, которую они излучали, подействовала на всех.

Один из них вышел вперед и спросил:

‒ Кто из вас зовущий?

Я вышла из-за спин братьев и остановилась в нескольких шагах от солдат.

‒ Я, Кейра Шивада, публично признаю свой дар зовущей и готова сдаться добровольно. Именем правителя Кристальной империи я прошу исполнения закона о вознаграждении.

‒ Я, Эвон Шивада, объявляю о сдаче зовущей, ‒ голос брата звучал будто издали, и казалось, ему не принадлежал. Мать смотрела на нас, бледная как луна. Она отрицательно качала головой, ее лицо ничего не выражало, а по щекам бежали слезы.

‒ Нет! ‒ закричала Мирта. ‒ Это мы ее раскрыли! Деньги должны достаться нашей семье!

Девушка застыла, указывая пальцем в нас с Эвоном. И тишина, повисшая в воздухе, словно указала на Мирту пальцем в ответ. Ее глаза забегали, она искала поддержки у своих.

Я оглядела всех рух, повернувшись к ним. Мой голос звучал спокойно и твердо, но сердце обливалось кровью.

‒ Вы сожгли амбар моей семьи, уничтожили большую часть запасов, которые должны были кормить всех нас. Сгорел пресс, которым мы давим масло. Без него моя семья будет голодать. Огонь мог охватить сад и наш дом, а за ним и другие дома. Вы использовали детей как приманку. Загляните себе в душу и спросите себя, что случилось с вами? Что случилось с рух? Спросите себя, вы ‒ люди или животные? Я понимаю, что вы в отчаянии! Но давайте вспомним, кто мы, давайте сплотимся, чтобы выжить! Чтобы сохранить наследие ремесленников, а не превратиться в дикарей, как это случилось с северными рух! Я хочу, чтобы деньги, выплаченные за меня, были отданы моей семье, пошли на восстановление того, что вы разрушили. Я требую этого. Потому что это ‒ справедливо. Глядя мне в глаза, скажите, что это не так. И тогда потребуйте выплату себе, перед лицом богов.

Все молчали, имперские солдаты не вмешивались. Они выполняли указания. Если будет спор ‒ дело передадут в судебный дом.

Мирта молчала. Затем ей на плечо легла жилистая рука. За девушкой стоял старик. И Мирта, обернувшись на него, застыла. Рух свято почитали стариков.

‒ Мы уходим, ‒ сказал он дребезжащим голосом. ‒ Мы ‒ ремесленники. И мы правда забыли об этом. Клянусь могилой жены, не бывать в моем доме денег, заработанных таким способом.