Я молчала, обдумывая все, что услышала. Глухой стук колес стал мягким и приглушенным ‒ мы выехали на травянистые луга, и яркое солнце залило повозку, заставив зовущих прищуриться. Всех, кроме Айны.

‒ О чем ты думаешь, Кейра? ‒ спросила она спокойно. То ли Айна давно знала все эти вещи, то ли они особенно не трогали ее.

‒ О том, что если все это правда, зачем зовущие нужны империи у границы Долины теней? Что мы можем противопоставить этим существам?

‒ Не знаю. Может, наши силы способны как-то влиять на них. Северяне верят, что зовущие ‒ это зерна, оброненные вечными в Кристальную империю, что мы ‒ полукровки, и когда-то наши прародители были зачаты женщинами империи от мужчин-вечных. Потому у нас есть крупицы их сил. Так называемые осколки. Если силы вечных как-то смогли удержать тварей внутри купола, то возможно наши силы могут повлиять на теней. Лесничие пытались разрубить черную густую дымку, в очередной раз приползшую к ним, но на то она и тень, что нематериальна. Отец говорил, что, по словам его приятеля, топор просто рассекал воздух. И с тем же успехом можно рубить пар или дым. Возможно, у теней энергетическая природа, как и у наших сил.

Айна сказала, что больше ей ничего неизвестно, и попросила меня рассказать о рух. О наших традициях, о мастерах и ремеслах, о культуре и одежде, о моей семье. Она с удовольствием слушала про апельсины, про сад и изготовление масла, а я наконец отвлеклась от ее рассказа. Хотя мои мысли все равно текли к образам того, что я услышала.

Айна расспросила меня о резке, потрогала фигурки, которые я достала из сумки. Ее ловкие пальцы точными движениями ощупывали каждое углубление и выступ на камне и кости. Она сказала, что ничего подобного на севере нет.

Когда я рассказала ей про Эвона, про то, как он работает и как он провожал меня и собирал мои вещи, она заинтересовалась, слушала внимательно и в конце уточнила, красив ли он. Я настолько растерялась, что смотрела на нее молча, довольно долгое время.

‒ В чем дело, Кейра? Ты не знаешь, красив ли твой брат?

‒ Для меня все члены моей семьи красивы, как и для каждого, кто любит кого-то.

‒ Нет, я не об этом. Он красив как мужчина? Высок? Плечи широкие?

Айна повернулась и посмотрела на меня незрячими глазами.

‒ Ты что, улыбаешься, Кейра?

‒ Верно. Как ты догадалась?

‒ Не знаю. Чувствую особый вид напряжения рядом с собой, ‒ она улыбалась тоже. ‒ Что такого в моем вопросе? Мне нравятся мужчины как вид. Сильные, волевые и упорные. Мы, северяне, любим таких. Чему ты улыбаешься?

‒ Думаю о том, что ты за фантастическое существо, если в такой ситуации, с наручами, отправляясь неизвестно куда, ты думаешь о мужчинах.

‒ А о чем еще думать, Кейра? О смерти? О тенях? Лучше я буду представлять твоего высокого смуглого брата, в рубашке, пропитанной потом, поливающего в знойный день апельсины из ведра и распрямившего свой торс, чтобы утереть влагу со лба сильной загорелой рукой. Еще он должен потрясти воротом рубашки в попытках охладиться. А лучше ‒ снять ее совсем.

Я впервые рассмеялась с момента, как покинула дом. И на меня тут же устремились взгляды. Едва я прекратила, Айна сказала:

‒ Готова поспорить, на тебя тут же начали таращиться, да? Что это ты смеешься в такой удручающей ситуации? ‒ она снова постучала себе по виску. ‒ Как я уже сказала, только нам решать, кем быть. Подавленными, напуганными. Или свободными духом людьми, даже если мы в оковах.

‒ Сколько тебе лет, Айна? Пятьдесят?

На этот раз рассмеялась она. Другие зовущие смотрели на нас уже с опаской, будто я заразила Айну чем-то вроде безумия. Маленькая девушка снова глядела в нашу сторону с осторожным любопытством.