Я усмехнулась, и это выражение застыло на моем лице ‒ Айна разомкнула веки и наконец посмотрела на меня. Ее глаза оказались затянуты мутной молочной пленкой, за которой была едва видна радужная оболочка.

‒ Немного зловеще, правда? ‒ спокойно спросила она. Я одернула себя и сказала:

‒ Прости.

‒ За что? За то, что я слепая? ‒ она наконец улыбнулась: уголок ее губ потянулся на одну сторону.

‒ За мою реакцию.

Я тут же поняла, что Айна не могла видеть выражение моего лица. Она могла услышать только тишину.

‒ Это нормальная реакция нормального человека, ‒ сказала она, глядя вперед. ‒ Я даже представляю твое выражение, полное замешательства. Странно было бы, отреагируй ты спокойно, Кейра. Это значило бы, что либо ты слишком много повидала в жизни, либо тебе встречались сплошные слепцы.

Я молчала, тоже глядя вперед. Стук колес и птичий свист поглотил все остальные звуки и редкие перешептывания других зовущих. На меня и Рина до сих пор косились с опаской.

‒ Спрашивай, Кейра. Я так и слышу, как вопросы роятся в твоей голове.

Я улыбнулась, мельтешение зелени над нами перемежалось со слепящим солнцем, затапливающим повозку: мы ехали под деревьями. У меня действительно накопилось много вопросов.

‒ Ты с севера?

‒ Да. Я из торговцев. Мой отец приехал за товарами на юг, и я увязалась с ним. Дома было слишком скучно, ‒ она повела плечами. ‒ Во всяком случае, теперь скучно мне точно не будет, ‒ в ее голосе звучал каменный холод. Я думала над ее словами, и на некоторое время между нами установилась тишина.

‒ Что еще? Я задала тебе много вопросов, Кейра. Отплати мне тем же. В этой повозке я уже несколько дней, и у меня порой складывалось ощущение, что я еду с мертвецами.

‒ Могу я спросить тебя о глазах?

‒ Если ты о слепоте ‒ то это от болезни. Я еще помню, как выглядит мир. Хотя и смутно.

‒ Как давно?

‒ Восемь лет.

Я долго молчала, глядя на нее.

‒ Что? ‒ спросила она сухо.

‒ Это поразительно.

‒ Почему?

‒ Ты выглядишь и держишься гораздо более уверенно, чем многие зрячие.

Она показала пальцем на свой висок, подняв для этого обе руки с оковами. Любой жест в таких условиях становился проблемой.

‒ Каждый сам решает, кем ему быть. Сделаться ли жалким калекой или адаптироваться к тому, что тебе подбросила жизнь.

‒ Как ты оказалась здесь, Айна?

Девушка постукивала ногой по полу повозки.

‒ Из-за своей же глупости. Я решила бросить себе вызов. И в целом справилась, но это дороговато мне обошлось. Я хотела сама пойти в трактир, пока отец занят торговыми делами в глубоком южном городке. Хотела сама заказать себе эля и выпить. И сама уйти.

‒ Что произошло?

‒ Я сидела за столом, у стены. И один парень решил, что раз уж я слепая, то меня можно трогать и зажимать там, где никто не видит, а если видит, то не станет вмешиваться. Его друзья решили так же, ‒ она опустила руки с оковами на пол, стукнув металлом о доски. ‒ Когда у всех этих ребят дружно хлынула кровь из ушей, они поняли, что ошиблись с намерениями. Но было поздно: они все оглохли. Меня прямо там скрутили солдаты. К сожалению, они тоже решили провести время в трактире за кружкой эля.

Айна опустила голову и выдохнула.

‒ Единственное, о чем я жалею ‒ что даже не успела проститься с отцом. Конечно, он все узнает, выяснит, что произошло, когда будет искать меня. Но это ранит его старое сердце.

‒ Почему у нападавших пошла кровь из ушей, Айна?

‒ Потому что я обращаюсь к духу звуков.

‒ Духу?

‒ На севере о таких как мы говорят «зовущий духов по имени». Дух воды, дух огня, дух молнии. Не имеет значения, как все это называть. Смысл остается тем же. Я зову только звук и больше ничего. А ты?