Я осторожно тронула его дух, попытавшись воздействовать на него и успокоить, но Юми резко обернулся на меня со взглядом, полным ужаса. Он пронзительно закричал, перепугав меня до смерти, и вдруг заплакал.

‒ Только не это! Умоляю, только не это! ‒ Юми забился в угол и сжал голову руками, он плакал как ребенок. Оранжевая шляпа упала на пол. Я стояла, как ледяной столб, приросший к полу, а затем толкнула себя мысленно, приказав своему телу очнуться и действовать.

Я подошла к старику и присела, осторожно положив ему руку на плечо.

‒ Все хорошо. Это я, Кейра. Вы в своей лавке, в безопасности.

‒ Я все сделаю! Прошу вас, не трогайте меня! Я сделаю все, что нужно!

Меня окатила очередная волна оцепенения. Так жалобно он просил, с таким отчаянием. Я отошла от него, чтобы он не беспокоился лишний раз, но затем Юми будто очнулся. Это произошло в одну секунду.

Он медленно убрал руки от лица, его взгляд прояснился. Юми встал, отряхиваясь, расправил волосы у зеркала, пригладил усы, поднял шляпу, водрузив ее себе на голову, и повернулся ко мне.

‒ Иногда я оказываюсь в совершенно растрепанном виде. Даже не знаю почему. Не говори никому, что видела меня лохматым, поняла? Это испортит мне всю репутацию.

‒ Что с вами было?

‒ Когда?

‒ Только что.

Он уже продолжал выводить завитки в своей тетради и нахмурился, бросив на меня непонимающий взгляд.

‒ А что со мной было?

‒ Вы плакали и метались в приступе ужаса.

Он приподнял бровь, глядя на меня, будто на нездоровую духом.

‒ Не говори глупостей, ‒ сухо отрезал Юми. ‒ Ты что, перегрелась на солнце? Носи шляпу, я уже не раз советовал тебе это.

Он ничего не помнил. Юми закончил выводить строку и распрямился.

‒ Что-нибудь еще?

‒ Нет. Это все, ‒ рассеянно ответила я.

Он показал мне небрежный машущий жест, требующий удалиться.

‒ Сносного тебе вечера.

‒ Взаимно, ‒ ответила я рассеянным голосом и вышла из лавки, полная тяжелых мыслей. Затем остановилась в тени под деревом, размышляя обо всем, что случилось. Юми начал плакать, едва я тронула его дух. «Не надо», ‒ умолял он меня.

Я вошла в одну из соседних лавок. Ее хозяин занимался изготовлением мужской обуви. Он был не особенно разговорчивым, но Юми на наших встречах пару раз ронял фразы о том, что «обувничий» часто заходит к нему поболтать за чашкой миндального напитка.

Я поздоровалась с хозяином лавки, коротко рассказала ему о том, что мне небезразличен господин Юми и его здоровье, и спросила, не стало ли ему хуже в последнее время. Мужчина окинул меня настороженным взглядом, занимаясь прошивкой подошвы.

‒ Что вы вообще знаете о Юми?

‒ Ничего. Только то, что видела своими глазами.

‒ Дайте-ка я угадаю. Вы застали его метания и потерю памяти?

Я удивленно посмотрела на него и кивнула.

‒ Так бывает с ним, ‒ мужчина отвечал холодно. ‒ Иногда он плачет, обхватив себя руками, сидит на полу, забившись в угол, и раскачивается. Тогда его лавка не работает. В последнее время это случается все чаще. Раньше такое происходило раз в несколько месяцев.

‒ Но я ни разу не видела подобных вещей.

‒ Вы часто заходите к нему?

‒ Нет.

‒ А я захожу почти каждый день и застаю подобное в последний месяц регулярно. Слава богам, это длится недолго, и у него в целом мало посетителей. Если кто-нибудь застанет такое, тогда пойдет дурная слава, никто не будет ходить к нему, помяните мое слово, ‒ с досадой произнес мастер. Я ощутила в нем отзвук жалости и сочувствия по отношению к Юми.

‒ Давно вы здесь, в Мараканде? ‒ спросил он.

‒ Нет.

‒ А я здесь далеко не один год. Юми пришел из ниоткуда. У него никого нет, и никто о нем ничего не знает.