‒ Пока? ‒ переспросил он.

‒ Пока вы не стали слишком спекулировать этим.

Его усы вновь растянулись в улыбке, Юми погрозил мне пальцем.

‒ У тебя задатки мелочного лавочника!

‒ Вовсе не мелочного.

После моих слов он расслабился, в нем читалось облегчение.

‒ Так что с моими фигурками? Не смейте говорить, что сбыли их с рук, лишь бы избавиться от них.

‒ Нет. За них даже немного поторговались несколько покупателей. Твои очень странные фигуры пришлись ко времени. Людям кажется, что это походит на фантастических животных Долины вечных, а все, что касается вечных, сейчас очень популярно! Но ты должна делать лисиц и ночных котов, это отлично продается.

Я покачала головой.

‒ Если я вырежу хотя бы еще одну треххвостую лисицу, это убьет меня. Я могу делать ночных котов для продажи в вашей лавке, если хотите. Работа с ними мне никогда не надоедает, их я люблю особенно, даже не знаю почему. Вы говорили, что они хорошо продаются. Но, как мы и договаривались, я сделаю и нечто новое, то, что попросит мое творческое сердце.

‒ Но я готов заказать тебе лисиц!

‒ Но я не готова их делать!

Юми слегка пожевал губы, отчего его усы активно меняли форму.

‒ Я могу пригрозить тебе тем, что не стану продавать твои работы!

‒ А я вам отвечу тем, что выставлю их в таком случае у мастера Мелта.

‒ Он занимается совсем не этим!

‒ Я предложу ему выгодные условия.

Лавочник указал в меня пальцем и быстро потряс им.

‒ Откуда у тебя это? Кто научил тебя вести себя так ужасно?

‒ Вы. И видят боги, с вами по-другому просто нельзя, иначе бы я так и высекала для вас фигурки за пять лид.

‒ Я бы дал даже меньше!

‒ Не сомневаюсь!

Мы оба напряженно улыбались, глядя друг на друга. Очередная словесная схватка закончилась вничью.

Юми снова вошел в образ и страдальчески выдохнул, заплатив мне пятьдесят лид: по двадцать пять за каждую проданную фигурку. Я сказала ему в прошлый раз, что меньше этой суммы не должна выручать за каждую свою работу, именно такую он мне и отдал. Что-то подсказывало мне, хитрый господин Юми получил куда больше за свою часть. Это вызвало во мне улыбку, я не собиралась препираться с ним. Несколько раз, в важные для меня моменты, он делал вещи, которые брали меня за душу. С тех пор к Юми у меня было особое отношение.

Когда он скрупулезно выводил в своем блокноте очередные витиеватые надписи о том, куда потратил часть денег, а именно на оплату моей работы, я вдруг ощутила нечто очень странное. Призрачный отзвук его досады о тратах, но отзвук очень неправильный. Ломанный. Он вдруг резко сменился пустотой. Затем ‒ растерянностью. Я впервые услышала дух Юми, это понимание буквально пригвоздило меня к месту. Он оторвался от блокнота и посмотрел на меня с недоумением.

‒ Я… что-то писал.

‒ Да, ‒ мой голос прозвучал настороженно.

‒ Что именно я писал?

‒ Наверное, то, что вы отдали мне деньги.

‒ Возможно. Да. Похоже на то.

Юми вдруг забеспокоился и начал ходить из стороны в сторону.

‒ Что-то странное творится, ‒ произнес он с тревогой. ‒ Иногда я вдруг все забываю. Я должен успокоиться.

Я не понимала, что с ним происходит, а затем усилила слух, обращаясь к его духу. Так, как делала это с тенями, и вдруг ощутила такое, что у меня мороз побежал по коже. Его дух был переломан. Я замерла, застигнутая врасплох этим жутким ощущением. Его можно было бы сравнить с рукой, где разбиты и раздроблены все кости. Они срослись под странными, ужасными углами. Я не понимала, как он держится, как функционирует с таким искореженным духом.

‒ Боги, господин Юми, что с вами произошло? ‒ прошептала я. Но он меня не слышал и продолжал беспокоиться и метаться, ходить из стороны в сторону, начал гладить камни на полках, касаться их дрожащей рукой, будто они могли ему как-то помочь прийти в себя.