Люди все еще торопливо поднимались по склону холма, боясь пропустить церемонию. Она хотела, чтобы голос ее звучал спокойно и уверенно, и поэтому подождала еще немного и позволила себе взглянуть на тех, кого любила больше всего.

– Миледи, – прошептал один из старцев.

– Да, секунду.

Затем Мойра медленно расстегнула брошь и сбросила плащ. Широкие рукава платья соскользнули с поднятых рук вниз, но Мойра не чувствовала холода. Изнутри поднималась волна жара.

– Я слуга Гилла! – выкрикнула она. – Дитя богов. Я пришла сюда, на это место, чтобы склониться перед волей Гилла и волей богов – кровью, сердцем, душой.

Она шагнула к камню.

Все стихло. Казалось, даже воздух стал непроницаемым. Мойра протянула руку, обхватила пальцами серебряную рукоять.

Она почувствовала исходящий от меча жар, ощутила его музыку. «Да, да, – мелькнуло у нее в голове. – Конечно. Он мой и всегда был моим».

С шелестящим звуком соприкасающейся с камнем стали она извлекла меч из плиты и подняла его над головой, направив острие в утреннее небо.

Мойра знала, что люди приветствуют ее радостными криками, а некоторые даже плачут, знала, что все преклонили колени. Но ее глаза были устремлены на острие клинка и луч света, ударивший в него с неба.

Она чувствовала, как в нее проникает этот яркий свет, ощущала его жар, его силу. Руку вдруг обожгло, и на ней появился – словно начерченный богами – знак кладдаха, символ королевы Гилла. Потрясенная и воодушевленная этим божественным признанием, Мойра опустила глаза. И встретилась взглядом с Кианом.

И на мгновение забыла обо всем. Остался только он – лицо в тени капюшона плаща и глаза, синие и яркие.

Неужели такое возможно? Держать в руке свою судьбу, а видеть только его? Неужели именно в его глазах она видит отражение собственной участи?

– Я слуга Гилла, – сказала Мойра не в силах оторвать взгляд от Киана. – Я дитя богов. Этот меч и все, что он защищает, принадлежат мне. Я, Мойра, королева-воительница Гилла. Встаньте и знайте, что я люблю вас.

Она стояла, высоко подняв меч, а святые старцы возложили на ее голову корону.

Киан был знаком и с черной магией, и с белой, но такого ему еще не приходилось видеть. Лицо Мойры, смертельно бледное, когда она подошла к камню и скинула плащ, буквально расцвело, когда ее рука взялась за меч. Серьезные и грустные глаза засверкали, словно сталь, освещенная солнцем.

И взгляд этих глаз, встретившись с его взглядом, острым клинком пронзил его сердце.

Величественная и хрупкая, словно амазонка, подумал Киан. Неожиданно царственная, неожиданно вдохновенная и неожиданно прекрасная.

Чувства, возникшие в его душе, не имели права на существование.

Киан отступил и повернулся, чтобы уйти. Хойт положил ему руку на плечо.

– Ты должен подождать ее – королеву.

– Ты забываешь, что для меня это ничего не значит. – Киан удивленно вскинул брови. – Кроме того, я уже достаточно долго пробыл под этим чертовым плащом.

Движения его были стремительными. Ему хотелось скрыться от света, от запаха людей. От этой силы и от этих серых глаз. Он жаждал прохлады, темноты и тишины.

Он едва отошел от холма, как его догнал Ларкин.

– Мойра попросила меня узнать, не хочешь ли ты вернуться в замок верхом.

– Спасибо, я дойду. Хочу прогуляться.

– Потрясающе, правда? А она была… ну, яркой, как солнце. Я всегда знал, что Мойра будет править Гиллом, но увидеть все своими глазами – совсем другое дело. Как только она дотронулась до меча, она уже стала королевой. Этого нельзя было не заметить.

– Если Мойра хочет остаться королевой и иметь подданных, то ей лучше воспользоваться этим мечом.