Кардиган как-то неловко прошелся из угла в угол по комнате, машинально поправил занавеску у окна и переставил на столе вещи. Затем минуты две простоял без движения спиной к Кенту. Потом, наконец, обернулся к нему и сказал:

– Что вы хотите, Кент, сделать прежде всего: помыться, позавтракать или принять посетителя?

– Посетителя? – переспросил Кент. – А кто этот посетитель? Кедсти или патер Лайон?

– Ни тот ни другой. Это дама.

– Дама? Тогда, конечно, нужно прежде всего привести себя в порядок. Но кто эта дама?

Кардиган отрицательно покачал головой.

– Не знаю, – ответил он, – никогда ее раньше не видал. Пришла сегодня рано утром и с тех пор ожидает. Я предложил ей зайти попозже, но она настояла на том, чтобы ждать, пока вы проснетесь. И она терпеливо сидит уже более двух часов.

По телу Кента пробежала дрожь, которую он и не старался скрывать.

– Это молодая женщина? – спросил он с оживлением. – Великолепные черные волосы, синие глаза, высокие каблуки на маленьких ногах и вообще красавица?

– Да, все это так, – ответил Кардиган. – Я даже обратил внимание на ее ботинки. Удивительно красивая молодая женщина!

– Так впустите ее, доктор! Она простит меня, что я не брит, а вы будьте добры извинитесь перед нею за меня. Как ее зовут?

– Я ее спрашивал, но она не захотела говорить. Спрашивал ее и Мерсер, но и ему она не ответила. Она углублена в книгу, которую читает.

Кент сел повыше и стал смотреть на дверь, из которой только что вышел Кардиган. В одно мгновение в его сознании пронеслось все то, что рассказал ему О’Коннор о девушке, о Кедсти и об их таинственных отношениях. Почему она пришла теперь именно к нему? В самом деле, какова могла быть цель ее посещения? Или, может быть, она пришла поблагодарить его за то признание, которое вернуло свободу Санди Мак-Триггеру? Да, О’Коннор был прав! Наверное, она глубоко заинтересована в судьбе этого человека и пришла только для того, чтобы выразить ему свою благодарность.

Он прислушался. В передней раздались отдаленные шаги. Девушка быстро приближалась и, наконец, остановилась у самой двери. Он услышал голос Кардигана, затем его удалявшиеся шаги. Сердце у Кента учащенно забилось. Он не мог вспомнить, когда он раньше волновался по такому пустому поводу, особенно перед лицом смерти.

Дверная ручка медленно повернулась и вместе с тем раздался мягкий стук в филенку двери.

– Войдите! – сказал Кент.

Вошла девушка и затворила за собой дверь.

Перед ним во плоти появился образ, нарисованный ему О’Коннором. Глаза их встретились. Он увидал в ее глазах лучистые фиалки, но все же это были не те глаза, которых он ждал. Они были широко открыты, и в них светилось любопытство ребенка. Они смотрели на него не как на умиравшего, а как на существо, вообще чрезвычайно интересное во всех отношениях. Вместо ожидаемой благодарности Кент прочел в них вопрос, полный безграничного удивления. Ему показалось в первую минуту, что, кроме этих удивленных, но в то же время бесстрастных глаз, которые уставились на него, он не видел ничего. И только потом он обратил внимание на ее изумительные волосы, бледное, тонко очерченное лицо и на всю ее красоту в общем. Он никогда еще не видал ничего подобного.

И затем, к собственному своему смущению, он не мог удержаться от того, чтобы не посмотреть ей на ноги. И опять О’Коннор был прав: маленькие ножки на высоких французских каблуках, выглядывавшие из-под коричневой юбки.

Ему стало неловко, и он густо покраснел.

– Я очень долго ждала, прежде чем повидать вас, – сказала она, усаживаясь на стул рядом с его кроватью. – Ведь вы Джемс Кент?