Эйла похолодела от ужаса. У нее не было ни слов, ни жестов, которыми она смогла бы выразить возникшее в глубине души страшное предчувствие. Мышцы ее спины напряглись. Где-то рядом творилось что-то непонятное. И это было как-то связано с потухшим костром. Она нисколько не сомневалась в этом.

Это чувство ей было знакомо. Впервые Эйла испытала его той самой ночью, когда она украдкой последовала за Кребом и прочими мог-урами в маленький грот, находившийся в дальнем конце Пещеры. Креб тут же почувствовал ее присутствие. Именно почувствовал. Почувствовал, а не увидел… Необъяснимым образом и она тут же ощутила, что ее обнаружили. Впоследствии подобные вещи случались с ней не раз и не два. Скажем, она ощущала на себе взгляд Бруда – даже когда стояла спиной к нему. Она чувствовала ту лютую ненависть, которая жила в глубинах его сердца. Незадолго до начала землетрясения она уже знала о том, что Клану угрожают разруха и погибель.

Но раньше это чувство не было столь сильным. Ею овладели тревога и страх, никак не связанные ни с потухшим костром, ни с опасением за собственную жизнь. Ее тревожила судьба другого существа.

Эйла бесшумно поднялась на ноги и направилась к очагу, надеясь найти хотя бы один тлеющий уголек. Увы, очаг уже остыл. Она почувствовала непреодолимое желание облегчиться и направилась к выходу из пещеры. В лицо ей пахнуло холодом. Она поежилась. Снаружи бушевал холодный ветер. Стараясь держаться возле стенки, Эйла направилась к тому краю выступа, откуда она привыкла выбрасывать мусор.

На небе не было ни звездочки, однако низкий облачный слой, равномерно подсвеченный сиянием луны, позволял ей видеть окрестности. И все-таки сейчас она полагалась главным образом на слух, а не на зрение. Она вновь услышала звериное сопение, увидела метнувшиеся к пещере тени и потянулась к поясу, чтобы достать свою пращу. Увы, той не оказалось на месте. Зная о том, что огонь отгонит от ее пещеры всех непрошеных гостей, Эйла потеряла свою всегдашнюю бдительность и, похоже, могла поплатиться за это. Костер погас, и молодая кобылка тут же привлекла к себе внимание неведомых хищников.

И тут она услышала хриплый лай, похожий разом на кашель и на мерзкий хохот. Он доносился со стороны ее пещеры. Уинни испуганно заржала. Кобылка находилась в пещере, вход в которую был перекрыт гиенами.

Гиены! Их безумный хриплый смех, их грязная пятнистая шкура, покатые спины, хилые задние лапы не могли не вызывать омерзения и раздражения. Ей вновь вспомнился истошный вопль Оги, беспомощно взиравшей на то, как ее сына уносит это гнусное животное… Теперь они пришли за Уинни.

У Эйлы не было пращи, однако это не остановило ее. Уже не впервые в подобных случаях она действовала импульсивно, не думая о собственной безопасности. Она бесстрашно ринулась к пещере, грозно крича и потрясая кулаками:

– А ну-ка пошли прочь! Вон отсюда!

Эти слова были произнесены ею вслух, пусть у них существовали и беззвучные соответствия.

Хищники отпрянули назад. Отчасти из-за уверенности, с которой на них набросилась Эйла, отчасти потому, что из пещеры все еще тянуло дымком. Существовал и еще один немаловажный фактор. Гиены успели привыкнуть к тому, что запах Эйлы сопровождается запущенными в них камнями.

Эйла принялась метаться по пещере, пытаясь отыскать свою пращу. Она решила, что с этого времени отведет для нее особое место.

Найти пращу ей так и не удалось. Пришлось взять камни, использовавшиеся для приготовления пищи, благо их не нужно было искать. Завидев перед входом гиену, она тут же швырнула в нее увесистый голыш. Гиены предприняли еще несколько попыток ворваться в пещеру и вскоре поняли, что лошадка не станет для них легкой добычей.