Уильям подошёл к окну, которое выходило на поля с молодыми яблонями. Солнце уже начинало садиться, подсвечивая золотисто-алыми лучами дрожащие на ветру листья. В воздухе ощущалась осень, которая уже раскрашивала кроны деревьев багряными красками. Вилланы заканчивали полевые работы и возвращались домой. Выглянув из окна, Уильям увидел во внутреннем дворике колодец и чуть поодаль – стойло, где конюх и его помощник приводили в порядок лошадей с дороги. Слева от стены лежали доски, стояли вёдра и сложенный горкой тёсаный камень: это напомнило строительство восточной башни в Иннисе.

Вернулся Жильбер, неся с собой кувшин, мыло и полотенца. С помощью Жана Уильям снял доспехи и умылся. Чувствовал, как после дороги ещё гудит голова. Ему хотелось прилечь и побыть наедине со своими мыслями, однако, слуга объявил о начале ужина и вызвался проводить к столу.

– На сегодня ты свободен, – сказал Уильям оруженосцу, который аккуратно складывал кольчугу. – Можете прогуляться с парнями по окрестностям, но много не пейте. Здешний сидр очень туманит голову.

– О, спасибо, милорд! – лицо Жана просияло, и его как ветром сдуло.

Спустившись в обеденный зал, Уильям увидел, как за столом Агнесса тщетно пыталась разговорить пожилую няню:

– Нет, миледи, я не припомню такого, – отмахивалась Аделаида.

– Как нет? В Нормандии делают самый лучший сидр, – Агнесса подняла кубок, приветствуя Уильяма. – Вот он знает в этом толк, как настоящий норманн! Уильям, ты должен помнить, как рассказывал мне о брожении и о том, как сок из сладких и горьких яблок набирает крепость. Аделаида говорит, что собранные яблоки лежат до зимы, чтобы набраться сладости. Но они же могут испортиться к этому времени!

– Так и чего же ты хочешь от почтенной женщины? – поинтересовался он, садясь за стол напротив Агнессы. Сидящая рядом с ним Аделаида многозначительно хмыкнула.

– Разузнать все секреты, конечно, – Агнесса притворно закатила глаза. Они блестели, отражая пламя свечей в кованых подсвечниках, стоящих в центре стола. Повернувшись к кастеляну, графиня спросила: – Рауль, а вы знаете какие-нибудь интересные легенды, связанные с этим местом? Почему замок Орбек построили именно здесь, на равнине?

– Замок стоит на насыпном холме высотой в три человеческих роста, миледи, – пояснил управляющий, стоя возле стены и наблюдая за тем, как слуги выносили из кухни к столу запечённую дичь с яблоками. – Шестьдесят лет назад его построил Гилберт, граф Брионский, но позже в замке заменили деревянные стены на каменные. Слишком много пожаров каждый год.

– А кто такой, этот граф Брионский? – Агнесса во все глаза смотрела на Рауля.

– Отец моего двоюродного дяди, Ричарда Тонбриджского, – сказал Уильям. – Его убили из мести, когда он возвращался домой.

– Месть?

– Да, – Уильям задумчиво обвёл взглядом зал.

– О-о-о, ещё одна печальная история, которую я теперь знаю, – глаза Агнессы увлажнились. – Мужчины, вы такие жестокие…

– Нам с женским коварством явно не сравниться, – поддел её Уильям.

– Это всё домыслы, – отмахнулась Агнесса и умолкла.

– Именно, – Уильям улыбнулся уголком губ.

– Но я счастлива, что в моём окружении есть другие мужчины, лишённые этого омерзительного качества. Подающие достойный пример!

Уильям пропустил её слова мимо ушей и перевёл взгляд на убранство обеденного зала: хорошо освещённое, просторное помещение с высоким сводчатым потолком могло вместить до пятидесяти человек. Гилберт Брионский страстно хотел расширить свои владения, однако, не поделил земли с соседом, лордом Эшафуром. Споры были настолько ожесточённые, что герцогу Нормандии пришлось остановить кровопролитие. Он посвятил двух сыновей лорда в рыцари и заставил графа отступить. До конца своих дней Гилберт Брионский делал пожертвования монастырям, был одним из опекунов молодого Вильгельма Завоевателя, а сын графа, Ричард, уже сопровождал того в завоевании Англии. Находясь здесь, в замке Орбек, откуда пошёл род де Клер, Уильям ощущал странное спокойствие, которое не могли пошатнуть ни болтовня Агнессы, ни предстоящий поход, ни проблемы, постоянно беспокоящие его в Шотландии. Он ощущал, что приблизился к первоисточнику – из него мог черпать силу и уверенность, которую ему давало знание своих корней. Смотрел на выцветшие гобелены – в тех местах, где на них падали прямые лучи солнца, виднелись белые прямоугольники, напоминая развёрнутые свитки с ненаписанными посланиями. Чистый пергамент, на котором род де Клер ещё напишет немало строк.