– Так вот, – Григорий продолжил возиться с телом Владимира, – этот человек хотел тебя убить, хотел, да не успел. Я ему помешал. Сейчас я закончу с ним, а ты, – Григорий повернулся к пареньку и указал в его сторону окровавленным ножом, – забудешь все, что здесь видел. Мамке скажешь, что заплутал в лесу. И никому ни слова. Понял меня?

Мальчик отчаянно кивал, прекратив извиваться.

– Вот и славно, – улыбнулся Григорий. – Да не бойся ты. Незачем мне тебя жизни лишать. Отвернись лучше. Сейчас закончу, развяжу тебя, да пойдем. По дороге хлеба дам – у меня в сумке два куска больших имеется.

Мальчик, продолжая беззвучно плакать, стал отворачиваться, чтобы не видеть, как именно этот человек «закончит» с тем, кто его самого похитил. Он еще не разобрался для себя: верить ли незнакомцу, ведь он все еще остается связанным, но верить отчаянно хотелось, потому что хотелось жить. Перед тем, как полностью отвернуться, он успел заметить, как человек с ножом вытащил из груди мертвеца что-то большое и красное. Через мгновение раздался шкворчащий звук. Мальчишка понял, что сердце мертвеца было брошено в костер, а затем был еще какой-то звук, и вокруг завоняло горелыми волосами – голова была отправлена в огонь следом за сердцем.

– Вот теперь точно он уже никого не обидит, – все тем же спокойным, размеренным голосом сказал Григорий. Он оторвал от одежды Владимира кусок ткани, вытер, насколько смог, начисто свои руки, тоже бросил тряпку в огонь и принялся развязывать мальчишку.

– Не бойся меня, – глядя в его голубые глаза, повторил он.

Мальчик дрожал от страха. Как и обещал, Григорий дал парню два куска хлеба, сало и огурец.

– Поди, со вчера голодный?

– Три дня не ел, – ответил мальчик дрожащим голосом, затем поблагодарил барина и принялся наскоро жевать.

Это были единственные слова, которые он сказал Григорию.

На свист прибежала лошадка. Григорий сел в седло, помог парню взобраться на лошадь и вывез его из леса.

– До города час дороги, дойдешь, – сказал он, остановившись на развилке. – И помни: никому ни слова.

Парень снова закивал, вытер нос, молча поклонился, развернулся и побежал в сторону дома. Григорий знал, что он ничего и никому не расскажет. Из страха. А ежели кому и расскажет – так кто поверит?

Лошадь шла медленно, гнать ее Григорий не хотел. К чему? Спешить уже было некуда, дом в безопасности. А Владимир… Сожалел барин о содеянном, но верни он время вспять – поступил бы так же. Владимир был жестоким человеком, зверем, убивавшим не только для пропитания, но и для удовольствия. Страх мальчишки питал его, внушал чувство всемогущества. Григорий знал это и не мог допустить, чтобы Владимир продолжал убивать всех налево и направо. Да еще и где? – рядом с домом самого Григория!

– Зачем ты приходил? – бормотал он себе под нос. – Что тебе от меня было нужно? Лет сто не видел тебя, еще бы столько же не видеть… Так нет же, пришел!

Он ехал и думал о том, будут ли у него проблемы после убийства Владимира. Но шло время, а Владимира никто не хватался. Григорий решил, что это сошло ему с рук, и продолжил жить так, словно ничего и не было. Пару раз в месяц он ездил на охоту и всегда возвращался в добром расположении духа, бодрым, жизнерадостным и довольным.

Примерно спустя год после того, как Григорий Николаевич вырезал из груди Владимира его сердце, отрезал ему голову и сжег все это в огне, он получил письмо, в котором его приглашала весьма знатная семья из соседней губернии на праздник по случаю совершеннолетия их дочери. Григорий хотел ответить отказом, но все же решил принять приглашение.