– Смотри, Глеб. Овал лица был таким или таким?

Сотрудник не спеша продолжает перебирать возможные варианты.

– Вот таким, мне кажется, очень похож, – показал мальчик на высветившийся вариант.

– Так, теперь смотри. Будем уточнять, какие у него глаза. – Сотрудник начинает, опять же не спеша, перебирать возможные варианты.

– Вот! Вот вроде такие.

– А нос, смотри, может, такой?

– А еще покажите…

Сотрудник, слушая его, перебирал дальше возможные варианты носов.

– Стоп! Вот этот. А почему у него голова такая маленькая? – остановил он следователя.

– Это не голова, Глеб, а высота лба. Сейчас смотри, какой надо поставить.

Подбирает фотороботу высоту лба.

– Ой, вернитесь обратно. Да, вот так похож…

– Вот видишь, какой ты молодец, Глеб. Осталось совсем немного. Смотри, подборок тоже можно менять.

– А подбородок не надо менять. Самый первый был похож.

– А губы? Смотри, может, такие?

– Рот я не знаю…

– Ничего страшного. Смотри, губы пусть будут такими, и даже брови ему нарисуем, к примеру, вот такими. Ну что, похож на злодея?

– Да, очень похож!

– Сынок, ты большой молодец. – Папа старался поддержать сына, как мог, приобнимая его. Следователь распечатывает на принтере фоторобот преступника. – А можно и мне несколько листов? Я у себя на районе развешу их…

– Да, конечно. Вот, возьмите. Мы поймаем этого гада! Не беспокойтесь.

– Пусть пока у тебя полежит, сынок. – Папа забрал и положил листовки в рюкзак.

– Хорошо, папа, – кивнул мальчик, пока отец подписывал непонятные ему бумажки, он, взяв рюкзак, отвернулся, чтобы отложить один лист в другой отсек.

«Я буду всегда помнить этого урода! Отомщу!» – подумал про себя тогда Глеб.

Дни летели, поиски шли. Мама наслушалась страшилок о том, что происходит с детьми после подобных трагедий, и потащила Глеба к детскому психологу.

В кабинете психолога не было ничего интересного: желтые стены, стол с бумагами, шкаф с книгами и папками, пара стульев. Рядом со столом психолога расположились столик и стульчик для малышни. На столике – карандаши, краски, пластилин… На стенах висели ляпистые картинки, призванные, видимо, веселить малышню. Глеб, окинув взглядом все это «великолепие», закатил глаза. Это не укрылось от глаз мужчины средних лет.

– Что, парень, не нравится здесь? – спокойно, с понимающей улыбкой спросил он. – Не переживай, это для малышей.

Психолог выждал паузу, дав Глебу изучить его. Мама мялась, стоя за Глебом, не зная, как правильно надо начинать разговор у психолога.

– Здравствуйте, меня зовут Илья. Можете прямо так и обращаться, – разрядил обстановку психолог и по-взрослому протянул Глебу руку для рукопожатия. – Присаживайтесь.

«Ничего, вроде, дядька… Посмотрим…» – решил Глеб и пожал протянутую руку.

– Здравствуйте. Я Лидия, сына зовут Глеб… Нам сказали к вам надо походить… Глеб, он… Я боюсь, что ребенку тяжело будет пережить… Дело в том, что у нас…

Илья терпеливо слушал поток сбивчивых излияний женщины – ей явно нужно было выговориться. Время от времени кивал головой и делал пометки в блокноте, поглядывал на Глеба, следя за его реакцией на слова матери. Глеб смотрел на плачущую мать и удивлялся ее многословию. С самых похорон она почти ничего не говорила или общалась короткими фразами, а тут ее словно прорвало.

– Примите мои соболезнования, – сказал Илья, когда Лидия смолкла, – как вы себя сейчас чувствуете?

– Странно как-то… Будто груз какой спал, дышать даже стало полегче… – удивленно и смущаясь произнесла Лидия.

– Я рад, что вы получили облегчение! – заулыбался Илья. – Вы сказали, что беспокоитесь за Глеба. А что именно в его состоянии вызывает ваше беспокойство? Что-то изменилось в его поведении?