Грин встал и печально улыбнулся. Дейтон застыл на месте. Ненадолго же его хватило. Видно было, соображал Дейтон небыстро.

– Ладно, позвоню начальству, – сказал Грин, – но я заранее знаю ответ. Вы чокнутый, Марлоу, совсем чокнутый. Прочь с дороги. – Последнее адресовалось Дейтону, который схватил блокнот и отступил в сторону.

Грин подошел к телефону и медленно снял трубку. Неблагодарная служба в полиции оставила глубокие морщины на его простом лице. С копами всегда так. Только решишь ненавидеть их всех скопом, как окажется, что среди них затесался приличный человек.

Капитан велел Грину тащить меня в участок и не слишком церемониться.

На запястьях защелкнулись наручники. Полицейские не стали обыскивать дом, решив, что я (с моим-то опытом!) не стану держать у себя ничего компрометирующего. Тут они просчитались. При тщательном осмотре наверняка нашлись бы ключи от машины. А уж если бы они обнаружили саму машину, мне ни за что бы не отвертеться.

Впрочем, беспокоился я зря. Полиция так и не нашла шикарное авто Терри. Его украли в ту же ночь, отогнали в Эль-Пасо, сменили замки, подделали документы и продали на рынке в Мехико. Приграничная мафия свое дело знает. Деньги, вырученные за машину, вернулись в Штаты в виде героина. Такая вот политика добрососедства в бандитском изводе.

В тот год отдел по расследованию убийств возглавлял капитан Грегориус. Нынче такие копы почти перевелись. С преступниками Грегориус не церемонился: свет в лицо, дубинкой по почкам, кулаком под дых, коленкой в пах, жезлом по пояснице. Полгода спустя капитан был уличен в лжесвидетельстве перед судом присяжных, и его по-тихому отправили в отставку. Погиб он на собственном ранчо в Вайоминге, где его затоптал взбесившийся жеребец.

Сегодня его добычей был я. Грегориус восседал за письменным столом без мундира, с закатанными до локтя рукавами. Он был лыс как колено и, подобно многим здоровякам, после сорока заметно раздался в талии. Серые водянистые глаза, большой нос в сетке красных прожилок. Капитан звучно прихлебывал кофе. Мощные ручищи покрывала черная поросль, из ушей торчали пучки седых волос. Грегориус повозил чем-то по столу и посмотрел на Грина.

– Против него только то, что он молчит как рыба, шеф, – доложил Грин. – Номер его телефона был на отрывном календаре Леннокса. С утра куда-то выезжал, куда – не говорит. Хорошо знает подозреваемого, но отказывается отвечать, когда видел того в последний раз.

– Ишь ты, упрямец, – спокойно заметил Грегориус. – Ну, это поправимо.

Судя по тону, способ, которым он собирается выбить признание из подозреваемого, значения не имел. Капитан Грегориус и не таких раскалывал.

– Дело в том, что окружной прокурор нюхом чует: шумиха будет громкая. Его можно понять, учитывая, чья она дочка. Так что придется хорошенько выпотрошить этого малого.

Он взглянул на меня как на пустое кресло или окурок. Я был неодушевленным предметом, на мгновение попавшим в поле его зрения.

– Он явно пытался создать такую ситуацию, чтобы можно было с чистой совестью отказаться отвечать на вопросы, – почтительно промолвил Дейтон. – Кодекс цитировал, подстрекал меня. Он сам нарывался, капитан. Вот я и не выдержал.

– Выходит, тебя легко вывести из равновесия? Даже такому ничтожеству? – Грегориус одарил подчиненного кислым взглядом. – Кто снял наручники?

Грин ответил, что это сделал он.

– Надеть обратно, – приказал капитан.

Грин завозился с наручниками.

– Руки за спину, – уточнил Грегориус.

Грин подчинился приказу.

– Да потуже, – не унимался капитан. – Надо взбодрить его.

Грин исполнил и это. Мои запястья начали неметь.