Вагон остановился напротив стоявшего на горке небольшого каменного одноэтажного вокзала с надписью «Пояконда». Окна и двери заколочены досками. Накинул рюкзак и по усеянной лужами, будто множеством глаз, дороге, облаянный трусливыми собаками, направился к пирсу. Катера не было. По четвергам с Биостанции отправляются продрейсы: катер до Пояконды, а потом машиной до Княжой или Кандалакши – там находятся ближайшие магазины. Но поезд опоздал на четыре часа, и катер ушёл. Денег нанять моторку у меня не было. Утром могли привезти отъезжающих студентов, а могли и не привезти. Впереди лежали пятнадцать километров по трассе – линии электропередач. Я поправил рюкзак и шагнул отматывать первый километр.

– Вы на Биостанцию?

Щуплый парнишка мог бы и не спрашивать, поскольку никого больше на платформе не было.

Шли, сопровождаемые стаей не унимавшихся собак по серым деревянным мосткам – мимо приземистых рубленых избушек с низкими окошками и крохотными огородиками, мимо штабелей нешкуреных брёвен, вдоль железнодорожной ветки, заканчивающейся у солидного пакгауза рядом с высоким крепким причалом.

Паренёк, оказавшийся капитаном, прыгнул на палубу катера.

– Рюкзаки в кубрик сложите.

Дизель нехотя чихнул, просыпаясь, и покорно затарахтел.

– Швартовы сымайте!

Оказывается, это относилось к нам. Гордый оказанным доверием, я выбрался на пирс, снял со сваи тяжёлую пеньковую петлю и ловко спрыгнул на плавно отваливавший борт. Катер развернулся, обогнул остров, загораживавший вход в небольшую бухту, и бодро вытарахтел в море.

Тут я и обалдел. «Серые скалы под низкими лохматыми тучами…» Забыв, что уже девять вечера, солнце и не думало заходить. Неправдоподобное грубовато-синее сонное море под неправдоподобным бесконечным мягко-синим сводом. И островки. Близкие и далёкие, похожие на золотистые шапки, высовывающиеся из воды. Это низкое северное солнце вечерними лучами освещало стволы высоких сосен.

Я влюбился в Белое море, влюбился с первого взгляда.

– Смотрите! Смотрите! – дёрнула за рукав Лариса.

В чистейшей, зеленоватой стихии, катер сопровождали неведомые создания – сантиметров сорока длиной, плоские ленточки чуть светлее окружающей воды. Меня слегка передёрнуло – представил: плыву-плыву… и вдруг утыкаюсь носом в плоского полупрозрачного червя… Б-р-р-р-р! Противно…

Дизель притих, катер гуднул пару раз и замер. От берега, метрах в двухстах, отчалила шлюпка.

– Заберём ребят с трассы, – молвил вышедший из рубки капитан.

Шлюпка оказалась большой, даже не шлюпка, а ботик. Привалил к катеру, на борт с воплями, будто пираты при абордаже, выплеснулись стройотрядовские школьники, человек двенадцать, загоревшие и пообтрепавшиеся за неделю, проведённую на Белом море.

– Привет!

Передо мной стоял такой же пиратистый, неотличимый от малолеток, улыбающийся Виталий.

– Как добрался?

Оказывается, добрался с приключениями. Как полагается, опередил себя телеграммой: «Прибываю двадцать пятого. Завьялов». Только поезд остановился, подбегает к вагону мужичок:

– Вы Завьялов?

– Я.

Мужичок хвать рюкзак прибывшего и тикать. Виталик – за ним. Так до самого пирса чуть не бегом.

– Просим, пожалуйста!

И вот Виталий стоит один на носу корабля, овеваемый ветрами, скрестив руки на груди, и озирает дали как капитан Нельсон. Только подзорной трубы не хватает.

Всё разъяснилось на месте. Оказывается, получают в отсутствие Директора на Биостанции телеграмму: «Прибываю двадцать пятого. Завьялов». Про стройотряд ни слова, да и нет ещё никого из стройотряда. Вот и решили, что начальство с Университета жалует, может даже Академик, у того фамилия похожая была. Снарядили катер за одним прибывающим. Если б знали, что Завьялов – это просто Виталик, куковать бы ему на причале до утра.