Переход оказался более жёстким, чем думал Виталик. Перья, что бросила Людмила, всё-таки настигли свои цели. Единственному, кому повезло был только он. Кого перо оцарапало, кого ранило серьезно. Самые тяжёлые ранения были у Пенька. Но он был деревянный и поэтому десяток перьев прилетевших ему в спину, не причинили видимого вреда. Утыканный перьями, как ёжик иголками Пенек получил больше всех яда. Нужно было противоядие и там, куда все попали его было достаточно. Путеводный камень, помимо дорог, указывал на живую и мертвую воду, что текли по обеим сторонам.

– Возьми из сумки кружку, набери сначала мертвой воды и влей каждому из нас. Потом живую… только не спутай, что за чем, – тяжело дыша сказала Виталику Настя. В сознании были только они двое. Но яд, из едва заметной царапине на ее щеке, расползался по шее и уходил под одежду.

– Как я узнаю, где какая? Настя! Настя, очнись! – Виталик тряс за плечи, потерявшую сознание девушку. – Так, ладно. Как там в сказках определяли, где какая водица. Подожди-ка, на камне же есть стрелки. – Виталик бросился к камню. Он видел стрелки, но понять, что там написано конкретно, он не мог. Не знал исконно русский язык. – Что же делать? Так, спокойно, – он остановился и выдохнул. – В сказке о Иване-царевиче и Сером волке говорится о том, как Серый волк собрал разбросанные части тела, но здесь никого собирать не надо… или надо? – на всякий случай он уложил всех рядом. Это заняло несколько минут. – Дальше волк окропил… живой или мертвой? Мертвой или живой? Раны были у Иван-царевича или расчленили его? Стоп, стоп, – потёр он лоб. – Вспомнил! Раны были! Так, уже лучше. Живая вода оживляет, а что делает мертвая? Может, как стрептоцид раны стягивает?

Виталик схватил кружку и бросился к родничкам, что били из-под земли, но остановился. Какая из них вода он не знал. Сел между ключами и пригорюнился. И тут вдруг видит, бежит мимо него жук-плавунец и с размаху плюхается в озерцо справа от Виталика и всплывает вверх брюшком. Понял Виталик, что это мертвая вода, зачерпнул кружкой и кинулся к друзьям. Окропил их всех, не один раз возвращался к источнику. Пожалел жука, носком кроссовка вытолкнул его на землю, взял за лапку, да и кинул в источник с живой водой. Вмиг жук ожил, заработал лапками, выбрался на бережок и был таков, а Виталик зачерпнул полную кружку живой водицы и влил каждому в рот по несколько капель. Оставшейся водой окропил каждого из них. Первым пришел в себя Пенёк, повыдергал перья из деревянной попы и сладко зевнул.

– Есть хочется, – улыбнулся он Виталику и с хрустом потянулся.

Следом за Пеньком все, по очереди, пришли в себя.

– Молодец, братец, – хлопнула его по плечу Настя и подошла к камню. – Ну, куда дальше?

– Надо бы оборониться, да подкрепиться, – прошамкала Яга. – А то не ровён час, сожру кого-нибудь.

– Верно говоришь, Ягуся, – отозвалась Светява, сложив ковшиком ладони, пошептала над ним, и сдула невидимый заговор. – Запрятались; ни ворог не увидит, ни зверь не услышит.

Настя вытащила из сумки скатерть-самобранку и раскинула рядом с камнем, где земля была посуше. В этот раз все было по-походному, никаких изысков не было. Посередь стоял чугунок, дымившийся кашей, кругляш хлеба и кувшин с молоком. Кашку пожевал даже Пенёк, сыто икнув после трапезы.

– Вот и славно, – довольно улыбнулся Шишок, погладив себя по животу. – Таперича, камушек расспросим, куда шагать и где искать. Ну-ко, взглянем.

Настя, убрав скатерть в сумку, встала рядом, к ним присоединились Яга, Светява и Виталик. Пенёк пролез между ног и уткнулся деревянным носом прямо в письмена.