…Три годика ей было, когда у неё появилась сестрёнка. Жатва к тому времени как раз приспела. Сроки поджимали, и буквально через несколько дней после родов пришлось роженице Агафье пойти с мужем на недалёкое колхозное поле убирать рожь на отведённом им участке. Жнеек и лобогреек на всех не хватало. Вручную они работали. Острой косой низко подрезал муж Григорий высокие стебли с тугими зернистыми колосьями, валил в ровные валки. Следом она в снопы их вязала. Без отдыха трудилась, чтобы в обед на часочек домой сбегать к деткам, на соседку оставленным. Спешила, на солнце всё чаще поглядывала.

Колхозный водовоз подъехал. Первой она подбежала. Запалившаяся вся, стала жадно пить холодную родниковую воду, с трудом оторвалась от деревянного черпака. Утолив жажду, не передохнув даже, стала укладывать в копну навязанные снопы. От внезапной боли в животе не насторожилась, не пошла к мужу, весело беседующему с водовозом, успокоила себя:

– Ничего страшного. Вот довершу копну и пойду домой.

Но довершить не успела. Усилившаяся боль заставила её опуститься на корточки. К горлу подступило внезапное удушье, лишило голоса. Она упала на стерню, попыталась подняться, но силы оставили её…

После похорон Агафьи её родственница, ещё кормящая свою дочку грудью, взяла народившуюся к себе, но не приняла та чужое молоко и к другому питанию не привыкла, так и стаяла вскорости, рядышком с матерью легла на деревенском кладбище.

– Женился бы! – жалели все овдовевшего Григория, а пуще того – маленькую Дашутку, пробующую уже по наущению отца полы в избе подметать.

Сызмальства Даша познала трудовую нагрузку. Не стало ей легче и с женитьбой отца, хотя мачеха не обижала её. Напротив, старалась завоевать любовь и доверие работящей падчерицы. Но, по натуре замкнутая, девочка, хорошо запомнившая свою маму, не могла оценить доброе отношение другой женщины, ставшей хозяйкой в их доме. Может, и не успела, потому что скоро братики и сестрёнки пошли: девочка, мальчик, ещё две девочки, ещё мальчик. Не до выяснения отношений стало. Успевай только крутиться! Как старшая, за всё отвечала…

Дарья Григорьевна даже привстала, вспомнив, как однажды при дележе привезённого отцом с базара большого медового пряника один из её братиков в нетерпеливости руку за кусочком протянул и под ножик пальцем угодил. Кровь брызнула фонтанчиком, пряник окрасила. На рёв родители прибежали. Никогда Даше не приходилось ранее видеть отца таким разгневанным.

«Хорошо, сухожилие тогда не перерезала. Затянулся порез, цел остался пальчик, – вновь пережила Дарья Григорьевна тот вспомнившийся со всеми подробностями давний случай, обрадовалась. – Вспомнила ведь! Жива, знать, память. Не отшибло!»

– Вот бы и парализованной правой стороне тела восстановиться! – воскликнула она после такой встряски, стала энергично массировать больную руку.

Утомившись, прилегла и вновь окунулась в своё прошлое.

…Единственной отдушиной от бесконечных домашних дел для Даши была школа, но недолго проучилась в ней. Только-только писать и читать научилась, как отец забрал её:

– Хватит с тебя и этого! Расписаться и деньги сосчитать можешь, и ладно… Дома дел невпроворот.

– Зря ты, Гриша, от школы дочку отлучаешь, – пытался отговорить его директор школы. – Она же, вижу, смышленая, к учёбе тянется. Каково ей будет необразованной-то?

– Не пропадёт! К чему ей грамота? И без того при её красоте отбоя от женихов не будет.

Верно он рассудил. Многие парни стали на юную красавицу заглядываться. Не успела Даша даже поневеститься, как сосватали её. И как раз директорский сынок, учившийся в институте, будучи на каникулах в деревне, настойчивее других оказался и добро на Дашу у Григория Тимофеевича получил…