Никто не говорит не слова, пока старик медленно спускается к нам по лестнице. И эта его медлительность не вызывает ни жалости, ни желания помочь. О нет! Ректор демонстрирует никак не стариковскую немощь, а как раз- таки наоборот, свою неограниченную власть над нами.

– Будете ждать столько, сколько я посчитаю нужным, – красноречиво читается в его чёрных, ввинчивающихся в мозг, глазах.

Нет, такого не разжалобишь рассказом о глупой сестре, оставшейся на произвол судьбы. Для него как мы, так и все наши проблемы- пыль, ничего не стоящий мусор.

Подходит ближе, раскрывает папку, проводит сморщенным пальцем по первой строчке списка наших фамилий.

– Абрамова Анна. – скрипит голос ректора. Дед приближается к брюнетке лет двадцати. – Магический потенциал выше среднего. Шесть по десятибалльной шкале.

– Что это значит? – робко спрашивает девушка.

Молибден окатывает её таким ледяным взглядом, что вся шеренга задерживает дыхание. Моя голова непроизвольно втягивается в плечи. Уж слишком свежи воспоминания о наказании того гопника.

Чёрт! А ведь нас ломают, нас гнут, каждым жестом, каждым взглядом, и это только начало. Что же с нами станут делать, когда начнётся, непосредственно, учёба? Да и какими будут эти уроки?

Однако, старик не обращает на писк девушки никакого внимания и двигается дальше:

– Бурзов Станислав.

Высокий, как фонарный столб и тощий, будто молодая осина, паренёк мелко-мелко кивает головой.

– Средний потенциал. Пять единиц по десятибалльной шкале.

Старик переходит к другому человеку, но парень продолжает кивать, дёргая выпирающим кадыком.

– Варкина Лидия. Восемь по десятибалльной шкале.

Седая пожилая женщина в очках краснеет, едва сдерживая довольную улыбку, привычным, хорошо отточенным движением хватается за сердце, однако, дед проходит мимо, а губы куратора кривятся в ядовитой усмешке.

– Горбатова Валерия, – липкий взгляд старика скользит по фигуре девушки, её груди, едва прикрытой серебристым платьем, длинным ногам.

Красотка вздрагивает, нервно дёргает плечиком, однако, глаз от лица, изрезанного морщинами, не отводит.

– Девять по десятибалльной шкале.

– Дорофеева Светлана.

Пристальный долгий взгляд в глаза многодетной матери, удовлетворённый кивок.

– Четыре по десятибалльной шкале.

– Жидкова Илона.

Кажется, что с омерзительным треском в черепную коробку вонзается тонкая, но острая спица. Резкая боль, до темноты в глазах, до секундной остановки сердца, до отключения сознания.

– Очень низкий магический потенциал. Одна целая, две десятых по десятибалльной шкале.

Следовало ожидать. А ведь я предупреждала.

Слова ядовито-жёлтые, вспыхивают и разрывают темноту. Старик подходит к пузатому чиновнику, но я уже не слышу и не слушаю, стараясь выровнять дыхание и справиться со жгучей болью за грудиной.

– Очень низкий, очень низкий.

Сочетание звуков неприятно бьётся в висках, разливается на языке горечью, отдающей тухловатым душком. Однако, я ещё не знаю, даже представить себе не могу, сколько бед и боли они мне принесут.

Если бы я очутилась в узкой комнатёнке на пять человек, почуяла едкий сигаретный дух вперемешку с запахом жареной картошки, услышала ругань девиц по поводу кем-то занятой душевой и загаженного туалета, мне стало бы намного спокойнее. Общага, как общага, всё понятно, всё знакомо. Но это общежитие навевает иррациональную жуть своими тихими коридорами, до блеска отмытыми полами, ворсистыми коврами, мягкими креслами в холле и аквариумами с яркими экзотическими рыбами. В воздухе витает запах чистящего средства и морского бриза, залетающего в распахнутые окна. Ветер надувает лёгкие прозрачные шторы, как паруса, солнце дробится в начищенной кафельной плитке, зеркалах и натёртых до блеска, дверных ручках. Идеальный, нечеловеческий, мёртвый порядок, словно здесь прибирался шизофренник, помешанный на чистоте. Однако, больше всего меня пугает комната, похожая на гостиничный номер. Кровать, застеленная хрустким, белоснежным бельём, шкаф, с зеркальными створками, кресло и стеклянный журнальный столик, а за стеной до блеска отмытый санузел и душевая кабина. И всё это для меня одной!