Еда не лезла, в горле стоял ком.

Сегодня впервые решилась поесть больничного супа. Истощённый организм в ультимативной форме потребовал съесть этот куриный бульон с плавающей луковицей посреди тарелки. Изысканное блюдо за счёт налогоплательщиков.

Пробуждению моего аппетита несказанно обрадовалась соседка по палате. Маринка. Смешная…

Полненькая, добродушная, с непослушными светло-русыми кудрявыми волосами и живыми серо-голубыми глазами, лет 40 на вид.

Как узнала от медсестёр, что со мной случилось, стала по-матерински опекать.

Видя, что меня никто не навещает, подарила мне свой комплект белья, чистый, великоват мне, но это неважно.

От кого-то другого я не приняла бы. Но она так искренне хотела помочь, что я не смогла отказать.

Сама она попала сюда после того, как по пьянке избил супруг. Заявление писать не стала, – пожалела.

Отвлекала меня, болтала о всякой ерунде, например, что работает парикмахером, рассказывала смешные истории с работы. Настаивала, чтобы я покрасилась в темно-каштановый цвет. Мол, подойдёт к глазам и подчеркнёт черты лица.

Заставляла кушать.

Как сейчас…

– Марин, пюре я уже не буду, не лезет. Забери себе.

– Ещё чего, ешь живо! У меня тут домашнее лечо есть, свекровь привезла. В качестве извинения за своего сына! Погоди… – Запахнув больничный халат потуже, она неуклюже наклонилась и полезла в свою тумбочку в поисках лечо.

– Полина Алексеевна?

Низкий мужской голос застал нас врасплох, заставив меня резко обернуться и едва не опрокинуть тарелку с жидким порошковым пюре.

Лысый, идеально выбрит, в отглаженных брюках и тёмно-синей рубашке, поверх которой накинут белый халат. Прокаченное мощное тело. Красивое. Но лицо…

Стоило один раз взглянуть на его бандитскую рожу и надменный взгляд, чтобы понять, что он явно не из полиции.

– Да? – я напряглась, настороженно глядя на букет белых роз в его руках и внушительный бумажный пакет, из которого торчала зелёная верхушка ананаса.

Снова розы. Отныне это самые ненавистные для меня цветы.

Под кожей разлилось неприятное, тянущее чувство тревоги.

Он вежливо улыбнулся, но глаза остались безучастны: «Меня зовут Игнат, я с небольшим презентом. Это вам».

Приблизился и поставил у моих ног пакет, а розы положил рядом на постель. Повеяло дорогим ароматом мужской туалетной воды, также я заметила толстый браслет из белого золота и кожи на его руке.

Такой браслет стоит больше, чем моя зарплата за год. Значит, этот тип априори не из моего окружения.

Тревога усилилась троекратно, я сухо произнесла: «Я вас не знаю. Вы с работы?»

Он сдержанно кивнул : «С вашим начальником мы знакомы. Но я не от него. Мы не могли бы поговорить пару минут наедине?».

Марина тут же подала голос, так и стоя с банкой лечо в руках: «Я никуда не уйду. И вообще, у нас часы посещений больных с трёх до…»

– …Полина Алексеевна, я настаиваю. Это важно для вас. – Перебил мужчина, неотрывно глядя мне в глаза. Его голос стал жёстче, он сделал особый нажим на последнем слове.

Глаза страшные, без намёка на человеческие ценности или совесть. Машина, выполняющая чьи-то приказы. Начинаю догадываться, чьи.

С другой стороны, что он может сделать мне в больнице, где полно людей?

С минуту раздумывала, затем просительно посмотрела на Марину.

Та всем видом показала, что не одобряет этого. Выходя, многозначительно произнесла: «Я буду рядом – в коридоре, за дверью».

– Спасибо.

Оставшись с ним один на один, я напряжённо сцепила руки в замок, чтобы он не видел, как они дрожат: «Слушаю вас».

Игнат вальяжно расположился напротив меня, вперился наглым взглядом: «Я сочувствую тому, что произошло с вами. Отец Кирилла жестоко его накажет, не сомневайтесь. Он готов полностью компенсировать вам нанесённый ущерб».