– Вероника мне говорила, что Лиля просто воспряла. Потом пришло время снимать гипс, заниматься восстановлением ноги, она терпела все процедуры, у неё был стимул – ей впервые, наверное, стал интересен человек, и она захотела с ним встретиться. Я так думаю.

– Но что-то пошло не так, и они не встретились? Верно?

– Да, она попросила его о встрече, и он пропал. Исчез из сети, и найти его она не может.

– В таких случаях, как мне подсказывает практика, Лиля должна была искать ему замену.

– Вы совершенно правы. Она стала её искать, но, сами понимаете, интересных парней много, которые могут вести беседу и шутить на том уровне, который бы её устраивал, но вы же знаете человеческую сущность, она влюбилась в этого парня. Она искала и продолжает искать его. Мне кажется, что мозгу всё равно, в кого влюбиться – в аватар или в живого человека.

– Да, почти так, к сожалению. В этом собака и зарыта. Я думаю, у неё началась глубокая депрессия, и она не знает, куда себя деть, пока не найдёт этого парня. Как его звали?

– Ей он представился, как Кир.

– Да, похоже на ник.

– Вероника постоянно шарит у неё по карманам, в сумке, в мебели, вроде бы ничего опасного, наркотиков или чего-то подобного пока не нашла. Но мы боимся. Её надо выводить из этого состояния. Она с утра до вечера сидит в компьютере. У неё самая настоящая зависимость. Ей безразлично всё, что происходит вокруг. Она похудела, совершенно за собой не следит. Ходит в кроссовках и трениках.

– А сколько прошло времени, как он пропал? Этот Кир?

– Почти месяц. Мы прилетели на Новый год, пытались её расшевелить, она не реагировала на никакие наши предложения и практически с нами не общалась. Через два дня мы должны вернуться в Турцию. Я, если честно, боюсь, – она говорила искренне, и в то же время чувствовалось, что она зажата обстоятельствами, и возможно, винит себя в том, что мало чем может помочь дочери.

– Мне надо с ней встретиться. По меньшей мере, она должна попасть ко мне на приём. Вы же понимаете, что дистанционно такие вещи не вылечиваются.

– Я за этим к вам и пришла, то есть попросила встречу. Но как это сделать? Она ни за что не согласится идти к психоаналитику на приём. Это практически невозможно. Понимаете, я готова на многое, ну, то есть я готова заплатить любую сумму. Может быть… Мы хотим, чтобы вы взяли её в стационар, к себе под полное наблюдение и убрали у неё компьютер.

– Но она же взрослый человек, – попытался возразить Артём.

– Я на многое готова пойти, доктор. Компьютерная зависимость – это, конечно, не героин, но эта ужасная зараза разрушает личность моей дочери, у которой психика и так на грани. Никакие сиделки справиться с ней не смогут. В Турцию она ехать отказывается. Я очень на вас надеюсь, доктор. Мне рекомендовали вас, как очень талантливого специалиста.

– Вы хотите госпитализации, я правильно понял?

– Да, в отдельной палате, конечно. Ну, всё-таки у вас же частное отделение, хоть и в государственной больнице.

– Вся сложность положения ещё и в том, что у нас практически нет мест, вы же говорите чуть ли не о завтрашнем дне.

– Доктор, вопрос оплаты вашего труда не обсуждается.

– Я завтра в двенадцать позвоню, раньше, думаю, не успею всё уладить.

– Мне уже стало легче, спасибо большое. И да, вот ещё что… – Мария взяла с низенькой подставки, стоявшей рядом с её креслом, свою сумочку, подержала в руках, как бы замешкавшись, потом открыла и через мгновенье положила перед Артёмом компьютерную флешку, – это записи Лилиных разговоров и переписка с Киром. Всё, что нам с мужем удалось достать из её компьютера. Очень маленький фрагмент. Она всё стёрла. Нам кажется, это может вам пригодиться.