И она сунула мне в руки конверт.

Я просмотрел записку и узнал, что у моего пациента было несколько тревожных ночей и очень беспокойный день. «Поможете мне лучше спать?» – так заканчивалось послание.

Я ненадолго задумался. Не хочется прописывать снотворное малознакомому пациенту, но, с другой стороны, бессонница – очень тревожное состояние. Наконец я решил выиграть время, назначив умеренную дозу брома, прийти и проверить, не нужны ли пациенту более серьезные средства.

– Ему нужно немедленно принять дозу этого, – сказал я, передавая мисс Оман бутылочку, – а позже я загляну и проверю его состояние.

– Думаю, он будет рад вас видеть, – ответила она, – потому что сегодня вечером он один и очень уныл. Мисс Беллингем нет. Но я должна напомнить вам, что он беден и не может много заплатить. Прошу простить за то, что упоминаю об этом.

– Я очень обязан вам, мисс Оман, за этот намек, – ответил я. – Мне не обязательно его видеть, но я просто хотел заглянуть и поболтать с ним.

– Да, это принесет ему пользу. У вас есть свои достоинства, хотя пунктуальность, кажется, не входит в их число.

И с этим прощальным выстрелом мисс Оман удалилась.

В половине восьмого я поднимался по большой темной лестнице дома в Невиллз Корт, передо мной шла мисс Оман, которая впустила меня в комнату. Мистер Беллингем, только что завершивший ужин, сидел в кресле и мрачно смотрел на пустую решетку. Когда я вошел, он повеселел, однако явно находился в дурном настроении.

– Я не хотел вас тащить, когда ваша дневная работа закончилась, – сказал он, – но очень рад вас видеть.

– Вы меня не тащите. Я узнал, что вы одни, и решил заглянуть и несколько минут поболтать.

– Вы очень добры, – сердечно произнес он. – Но боюсь, вы найдете мое общество скучным. Человек, думающий о своих неприятностях, не самый приятный собеседник.

– Я не хочу тревожить вас, если вы предпочитаете остаться один, – сказал я, испугавшись, что слишком навязываюсь.

– О, вы меня нисколько не тревожите, – улыбнулся он, добавив со смехом: – Скорее наоборот. На самом деле, если бы не боялся до смерти вам наскучить, я попросил бы вас выслушать рассказ о моих неприятностях.

– Вы мне нисколько не наскучите, – ответил я. – Очень интересно узнать об опыте другого человека, если это не причиняет ему беспокойства. «Чтобы узнать человечество, надо изучить человека»[10], особенно врачу.

Мистер Беллингем мрачно улыбнулся.

– Вы заставляете меня чувствовать себя микробом, – сказал он. – Но если вы согласны взглянуть на меня в свой микроскоп, я готов подвергнуться вашему изучению, хотя не мои действия должны дать материал для ваших психологических наблюдений. Deus ex machine[11] – это мой бедный брат, который из своей неизвестной могилы, боюсь, дергает ниточки в этом дьявольском кукольном представлении.

Он замолчал и какое-то время задумчиво смотрел на решетку, как будто забыв о моем присутствии. Наконец он посмотрел на меня и продолжил:

– Это любопытная история, доктор, очень любопытная. Часть ее вы знаете – среднюю часть. Я расскажу вам с начала, и тогда вы будете знать столько же, сколько я; а что касается конца, то он никому не известен. Он, конечно, записан в книге судеб, но эту страницу еще не перевернули.

Беды начались со смерти моего отца. Он был сельским священником очень умеренных средств, вдовцом с двумя детьми, моим братом и мной. Он смог послать нас обоих в Оксфорд, после чего мой брат служил в министерстве иностранных дел, а я должен был стать священником. Но я неожиданно понял, что мои взгляды на религию изменились, что сделало это невозможным, и как раз в то время мой отец стал обладателем очень значительного состояния. И так как он отчетливо выразил желание оставить это состояние моему брату и мне, разделив его между нами поровну, у меня не оставалось потребности зарабатывать на жизнь какой-нибудь профессией. Моей страстью всегда была археология, и я решил посвятить себя моим любимым исследованиям, в которых, между прочим, я следовал семейным традициям, потому что мой отец с энтузиазмом изучал историю Древнего Востока, а Джон, как вы знаете, стал ученым египтологом.