– Никому не поверю больше, чем Филгрейву: знаю его всю свою жизнь и считаю правильным доктором, поэтому пошлю за ним и отдамся в его опытные руки. Если кто-нибудь способен сделать для меня что-то хорошее, то только он.

– Тогда, ради бога, скорее вызовите Филгрейва, – заключил доктор. – А теперь позвольте откланяться, Скатчерд. Дайте ему честный шанс и до его приезда не разрушайте себя очередной дозой бренди.

– Это мое дело и его, но не ваше, – сердито проворчал несговорчивый пациент.

– Пусть так. Прежде чем уйду, хотя бы пожмите руку на прощание. Желаю скорейшего выздоровления. А как только выздоровеете, приеду навестить.

– До свидания, до свидания. И послушайте, Торн: внизу вы наверняка заведете разговор с леди Скатчерд, но только без глупостей. Понимаете меня? Без глупостей.

Доктор Торн вышел из спальни и направился вниз, понимая, что не имеет права удалиться, не побеседовав с хозяйкой дома. Уже в коридоре он услышал яростный звонок из комнаты больного, и слуга тут же поспешил на зов, чтобы получить приказ немедленно направить в Барчестер верхового посыльного. Предстояло передать доктору Филгрейву записку с требованием явиться как можно скорее, а чтобы ее написать, был вызван мистер Уинтербонс.

Предположив, что доктор и ее светлость обменяются несколькими словами, сэр Роджер не ошибся. Действительно, разве можно было уйти, не попрощавшись с супругой больного, даже если очень хотелось улизнуть молча? Пока седлали коня, состоялась беседа, причем достаточно продолжительная, и прозвучало немало высказываний, которые подрядчик наверняка счел бы глупыми.

Леди Скатчерд ни в малейшей степени не годилась в подруги женам других английских баронетов. Несомненно, по образованию и манерам ей куда больше подходило место среди слуг, но это обстоятельство вовсе не делало ее плохой женой или плохой женщиной. Она всем сердцем, всей душой беспокоилась о муже, которого, как положено, почитала и ценила больше всех остальных мужчин. Тревожась за жизнь сэра Роджера, леди Скатчерд искренне верила, что если кто-то сможет продлить его годы, то только давний верный друг, не изменявший господину с первых дней ее семейной жизни.

Поэтому, когда добрая женщина услышала, что доктор Торн уволен, а его место должен занять кто-то другой, сердце ее едва не оборвалось.

– Но, доктор! – воскликнула леди Скатчерд, вытирая глаза передником. – Вы же не бросите его, правда?

Доктору Торну с трудом удалось объяснить, что медицинский этикет не позволяет продолжить службу на благо пациента после того, как тот его прогнал и заменил другим специалистом.

– Этикет! – всхлипнула несчастная супруга. – О каком этикете вы говорите, когда человек упорно убивает себя бренди?

– Филгрейв запретит ему пить так же решительно, как я.

– Филгрейв! – презрительно повторила леди Скатчерд. – Что за ерунда! Подумать только, Филгрейв!

Доктору Торну захотелось ее обнять за уверенность в одной стороне конфликта и недоверие к другой стороне, причем емко выраженное всего в нескольких словах.

– Вот что я сделаю, доктор. Не стану отправлять посыльного, приму удар на себя. Муж не может встать, а потому ничего не сделает. Остановлю мальчишку. Не нужно здесь никаких Филгрейвов.

С таким планом доктор Торн согласиться не смог и объяснил расстроенной хозяйке, что после всего, что произошло, не имеет права возобновить исполнение обязанностей прежде, чем об этом попросят.

– Но ведь вы можете навестить его в качестве друга, а потом постепенно уговорить. Разве не так, доктор? А что касается оплаты…

Нетрудно представить все, что доктор Торн сказал на эту тему. В результате беседы и последующего ленча, без которого его не выпустили из дома, между выходом из комнаты больного и попаданием ноги в стремя прошел почти час. Но едва конь зашагал по гравийной дорожке, одно из окон второго этажа распахнулось и доктора пригласили на новую консультацию.