Сьегард хотел что-то сказать, но, передумав, промолчал и только уголки его губ, изуродованных шрамом, поднялись вверх. Ролло успел заметить эту усмешку и насупился.

- Ты вспомнил обо мне? Да, я спрятался, но не потому что испугался. Стоять на пути раненого секача равносильно смерти, а я однажды уже видел, как один такой зверь разрезал пополам лошадь и всадника, поэтому безумием не страдаю. Это видно ты у нас такой бесстрашный.

 Колдун качнул головой.

- Дело в том, что я сделал то, чего ожидала от тебя твоя невеста. Сам понимаешь, какие выводы сделала эта девушка, когда увидела тебя прячущимся за деревом. Она молода и безрассудна. Она еще не понимает ценности жизни и для нее опасность - не более чем всплеск в крови, показатель доблести.

 Ролло подошел ближе к окну и тоже выглянул из него, намереваясь увидеть то, на что так пристально смотрит его друг, а увидев, тихо рассмеялся.

- Как интересно! Младшая дочь Торхельма! – северянин перевел взгляд на лицо колдуна, спросив: - Она нравится тебе?

 Сьегард склонил набок голову, словно внимательнее приглядываясь к младшей дочери Торхельма.

- В ней что-то есть. И да, она мне нравится, только не думаю, что она сама, да и ее отец, пожелают видеть в мужьях человека подобного мне. Торхельм уже указал мне на мое место, ты же помнишь.

- Помню, - согласился Ролло.

- И он в своем праве, потому что сказал правду, - Сьегард встал с подоконника, повернулся спиной к окну.

- Только тогда не оставляй ей свое сердце, - зачем-то очень серьезно произнес Ролло и закрыл одну из ставен, отрезав вид на двор, где Ингегерд забросила шерстяное одеяло на бельевую веревку.

 Колдун как-то странно посмотрел на друга, но так ничего и не сказал.

6. Глава 5.

Пока рабыни накрывали на стол под пристальным взглядом хозяйки дома, ее дочь, Фрида, кружила подле матери, словно не решаясь обратиться к ней. Сванхильд некоторое время делала вид, что не замечает дочь, надеясь при этом, что Фрида заговорит первой о том, что сейчас терзало ее сердце. Но вскоре поняв, что девушка никак сама не решится на первый шаг, наконец, подозвала ее и, пристально заглянув в глаза, спросила:

- Что происходит? Ты сама не своя!

 Рабыни расставили тарелки, вкатили бочки с пивом и с поклоном удалились на кухню. До начала ужина оставалось не так много времени и скоро в зал должен был спуститься Торхельм и гости. Пока еще была возможность, Сванхильд хотела узнать причину странного поведения своей дочери. Она взяла ее за руку и повела за собой, затем усадила у окна и почти приказным тоном велела рассказать о том, что волнует девичье сердце.

 Фрида сложила руки на коленях, потупила глаза. Из-под опущенных ресниц сверкнула слеза, медленно скатилась по румяной щеке черноволосой красавицы.

- Ты так и будешь молчать? – проговорила ее мать. - Скоро придет твой отец и нам будет не до разговоров. Поэтому или говори сейчас, или вытри это выражение со своего лица. Я, как никто другой, знаю тебя, поэтому перестань изображать страдания.

 Фрида подняла синий взгляд на мать, но веселее не стала.

- Мам, я полюбила, - прошептала она тихо.

 Брови Сванхильд медленно поползли вверх.

- Кого? – только и спросила женщина, но тут же и сама поняла, о ком говорит ее дочь.

- Он предназначен для Лорри, ты же знаешь! – сказала Сванхильд.

- Лорри он не нужен, - Фрида не выдержав расплакалась. Мать протянула руку, коснулась ладонью тяжелых кос.

- Я это знаю, только вот твоего отца не переубедить, - проговорила женщина чуть мягче. Вид плачущей дочери тронул ее до самой глубины сердца, возможно, оттого, что ее девочки всегда были сильными и почти не плакали с тех самых пор, как вышли из детского возраста, а это означало только то, что Фрида была искренней с ней.