- Ну, угомонись уже, хватит мести, - дед поманил Булата на скамью и тот присел рядом, вытянул вперед длинные ноги в дорогих сапогах с серебряными пряжками. - Тебе пора остепенится, жениться на хорошей девушке, завести детишек и отпустить тех, кто ушел. Достаточно пролито крови. Они уже упокоились с миром…

 Названный сын только вздохнул. Тяжело и как-то обреченно.

- Я не могу, - ответил он.

- Почему? – брови старика полезли вверх. - Разве ты не хозяин себе, Булат? Разве не ты решаешь, как поступать и что тебе надо в этой жизни? Ты силен духом, и я не могу это не признать. За такой короткий срок отстроил наш дом и, более того, расширил свои владения. Теперь у тебя есть дружина, крестьяне, работающие на полях и в твоем доме, а на пристани стоят два корабля, тоже принадлежащие тебе. Чего не хватает для счастья? Позволь своему сердцу принять покой! Сколько ты сжег северных деревень? Сколько вражеских кораблей потопил в море, а тебе все мало? Месть – это удел слабых. Только сильный может прощать, а ты мне не кажешься слабым человеком!

 Булат поднялся на ноги. Подошел к распахнутому окну. Отсюда открывался прекрасный вид. Взгляд мужчины скользнул мимо двора, по которому копошась, как куры в сене, сновали его люди и его слуги, а чуть дальше, шелковым покрывалом, разлилось синее море, уходившее куда-то за горизонт. И, казалось, не было ему конца и края. Булат подумал о том, как быстро оно стало увлекать его на свои просторы. Теперь для мужчины стоять на палубе своей ладьи означало не только плыть на поиски северян. Сама душа радовалась свободному ветру и шелесту волн за кормой. Он не мог не признаться себе, что где-то глубоко внутри был больше похож на ненавистных северян, чем ему самому хотелось бы. Но такого просто быть не могло! Неужели, дед прав?

- Сынок! – позвал его Щетина и Булат резко повернулся к Щетине. Тот сидел вполоборота и смотрел на своего сына, задумчиво поглаживая пальцами резное навершие.

- Хорошо, - внезапно произнес Булат и тут же удивился собственному голосу, произнесшему следующее, - я обещаю тебе, отец, что мое плавание будет последним перед тем, как я остепенюсь. А ты знаешь, своих слов я на ветер не бросаю.

 Щетина кивнул и улыбнулся.

 Я часто ходила к старухе Хеге, хотя почти никто из поместья не знал об этом. Тропинка, которую показала мне ведьма, была самой короткой. Она шла напрямик через лес и выходила прямо к одинокой избушке. В тот день, сразу после тренировочного поединка между Лорри и ее женихом, я решила сходить, проведать старую ведьму. Заскочив на кухню, стащила пару пирогов, да хлебину из печи. Прибавила ко всему добрый кусок козьего сыра и связку мелкой копченой рыбы, да закинув все в заплечный узелок, поспешила через поле прямо к кромке темного леса, начинающегося за пределами поселения.

 Тропинка почти не петляла, но была такой тонкой и заросшей, что становилось сразу же понятно, что по ней мало кто ходит. Я шла довольно быстро, вспоминая сцены из схватки сестры, а затем невольно вспомнила выражение лица Торхельма и внезапно поняла, что отец так просто не спустит Лорри ее выходку. Он определенно ждал, что сестра уступит своему противнику, да ведь только, зная сестрицу, можно было бы и догадаться, что она так никогда не поступит. У неё были свои представления о чести и доблести, порой не совпадающие с отцовскими.

 Шагая вперед, слушала завывания ветра в скалах, что находились недалеко внизу, под высоким берегом. Острые, словно торчащие из пасти чудовища исполина. Лес разросся по всему утесу, а к домику Хеге короткая дорога шла именно по плоской вершине.