– Это почти комплимент!

– Почти.

– А какую роль играете вы?

– Небольшую, но необходимую. Я что-то вроде рабочего сцены.

– И только? Но это не роль!

– По совместительству я еще расклеиваю афиши, заведую кассой, иногда составляю репертуар, исполняю функцию билетерши. Не достаточно ли для одного человека?

– Нет, даже если бы вы были дирижером оркестра.

– Да! Вы прибрали инициативу к рукам и теперь наступаете по всему фронту."

Детерима улыбнулась.

– Так что не вам упрекать меня в равнодушии к игре. Не быть артисткой и не иметь роли – вполне естественно…

– А быть, или называться, артистом и сидеть без роли – это, это … – Подмастерье запнулся. – Так что же это такое по-вашему?

– Это тунеядство, – отрезала Детерима.

– Я тунеядец? А знаете ли вы, что за последние годы я не помню ни одного дня, когда бы не вкалывал, да что там за последние годы – за всю свою сознательную жизнь. Разве что болел и не было сил подняться с постели.

– Это другие игры. Я имела в виду ваше “общее дело” – игру с Аколазией."

Подмастерье задумался. Уже несколько минут он готовился спросить Детериму о чем-то таком, что вылетело у него из головы. Напряжение внимания принесло свои плоды.

– Вы говорили это Аколазии?

– Да. И не раз. Еще до того, как прилетела сюда.

– А она что?

– Спросите лучше у нее.

– И все же?

– Она вас жалеет.

– Жалеет?! За что?

– Мы думаем, что вы сумасшедший.

– Как, полностью?

– Нет, частично, – улыбнулась Детерима.

– И на том спасибо. Вы представляете, какое сердце надо иметь, чтобы вынести все то, что вы мне только что наговорили?

– Не преувеличивайте. То, что я сказала, вам известно лучше меня, и, во всяком случае, более давно.

– Детерима, вы великолепны. Думаю, пора подвести итоги. Итак, я – немного сумасшедствующий тунеядец.

– Это вас огорчает?

– Если я скажу, что доставляет удовольствие, разве вы поверите?

– Почему же нет! Я доверчивая по натуре.

“Но хотя бы добрый?” хотел спросить он, но передумал, ибо сумасшедшие тунеядцы добрыми быть не могут.

– Спасибо! Вы меня … вы меня …

– Развлекла?

– Нет… да!

– Вы не опаздываете с выходом?

– Да, конечно. Я бегу, – и Подмастерье, действительно, поспешил к выходу.

VII

“Наконец-то я понял, чего могу хотеть от нее! Ничего не скажешь, помогла мне, и даже очень. И поблагодарил я ее не напрасно”, думал про себя Подмастерье, не делая попыток прийти в себя после разговора с Детеримой. “Вот теперь и впрямь передо мной стоит задача познать ее, познать в ветхозаветном смысле! Но мое намерение познать ее ничем не отличается от мщения. Но, черт возьми, что общего между познанием и мщением?

Значение “мстить” кажется более ясным, чем значение “познавать”. Что значит “мстить”? Это значит воздавать должное. А что значит “познавать”? Это значит получать должное. Воздавание может в некотором существенном смысле совпадать с получением, и именно в этом смысле познание совпадает с мщением”, разрешил он как попало свои сомнения.

“Ну, конечно. Совсем просто; поиметь – вот что объединяет два различных действия: познать и отомстить. Познать – значит заполучить и иметь то, что приобретается в процессе познания; отомстить – значит приобрести и получить успокоение, также приобретаемое в процессе познания, к которому приобщается мстящее лицо”.

И вот мысли Мохтериона перенесли его к тому воображаемому времени, когда справедливость восторжествует и Детерима будет проучена за свою дерзость. Первые представления о ее познанном, доступном для обследования обнаженном теле принесли радость, которая, однако, вскоре испарилась, не успев смягчить сердце. Приобщение к этому акту и Аколазии представлялось столь же неизбежным, сколь и необходимым, но мщение в виде познания в ее случае было невозможно.