—В этот день умерла почти вся моя семья, я прошу помянуть и все.

То, каким тоном была сказана эта фраза, практически сносило волной печали. Мужчина наклонил голову к столу. Движения смазанные и расслабленные. Отрешенные.

Я осторожно взяла стакан в дрожащие руки.

И у тебя есть слабость, Темный.

—Бог забирает лучших.

—Тогда я бессмертен, — отрезал Рашидов и залпом выпил все содержимое стакана.

Глаза в глаза. Я пригубила водки и ощутила огонь во рту. Агония пронеслась по пищеводу. Зажмурилась, ощущая, как закладывает уши от непривычных ощущений. Это не водка. Это самогон.

А когда открыла глаза, столкнулась лицом к лицу с Темным, который протянул ко мне широкую ладонь и коснулся костяшками щеки. Невесомо цепляя мягкую кожу.

—А что так опечалило твои яркие глаза? Почему они не горят жизнью?

Так проникновенно смотреть мог только Темный. Да, теперь я понимала, что значит заглянуть в душу, он словно проникнул в каждую клеточку моего тела. И задал главный вопрос. Неужели во мне так заметна печаль? Раньше казалось, что я удачная актриса. Но, видимо, на деле актриса погорелого театра.

—Все в порядке.

Стул издал скрипящий звук, потому что массивная фигура резко отодвинулась от стола. Ножки застонали от нагрузки. Темный шатко встал и начал приближаться ко мне.

—Я видел твой взгляд, такое бывает только у жертв насилия. Назови имя, и завтра его не будет существовать на этой планете.

—Меня…никто не обижает, — почему так сложно смотреть ему в глаза и говорить то, что нужно?  

—Лжешь, — придвинулся еще ближе, прожигая своими изумрудами. Губы коснулись щеки, невесомо скользнули к скуле. Из меня вырвался рваный вдох. Кровь будто воспламенилась в венах, а мысли перестали складываться в цепочку. —У тебя глаза воинственно настроенной маленькой девочки. Ты не можешь дать отпор, словно что-то мешает тебе. И это что-то давит, вынуждает на поступки, совсем тебе не характерные, — тяжелое дыхание обжигало кожу, сводило с ума.

Хриплый голос мягко обволакивал и уносил в сети, откуда выбраться самой невозможно.

—Ты борешься, порой из последних сил, но в глазах читается поражение. Что за война? И почему ты одна? — мягкое касание к шее, и вот уже шершавые пальцы скользнули по ключице. —Такая нежная девочка.

Нет, я не скажу тебе ни слова. Нет, нет! НЕ пущу в голову. Нет!

—Нет войны, — выдохнула и зажмурилась.

Есть только мое бесконечное поражение.

—Ты мне скажешь сама, — губы напротив моих шептали эту фразу, а у меня по телу мурашки табуном прошлись. Предательские мурашки. И трепет, пронзивший до кончиков пальцев. —Когда придет время, а оно придет, — зацепил израненные губы, и от небрежного касания тело погрузилось в жар.

Просто касание. Мята и сигареты, и такой же безумный запах стойкого одеколона, приправленный мужским ароматом. Безумный, как и хозяин.

Боже. Что он делает со мной? Я в ужасе распахнула глаза и столкнулась с буйством стихии во взгляде. Он приручал. Давящий ком в горле душил, а внизу живота давно расползлась магма. Меня тянуло к нему, сколько бы я не отрицала этого. 

Рашидов давал привыкнуть к своей близости, а может и просто старался сделать все, чтобы я сама захотела продолжить? Потому что я ощущала все слишком ярко, слишком пошло, слишком не для меня. Так не бывает. Неосознанно сжала бедра, что не ускользнуло от внимания Темного.

Он не давил, но обозначал границы. Уверена, задайся он целью выведать информацию — я бы уже заговорила. Сломить — вот она я, а вокруг никого, кто сказал бы хоть слово против. Насилуй/убивай без разницы что.

—Не бойся меня, огонь может сжечь, а может согреть, — тяжелая ладонь опустилась на щеку и повернула голову на свет.