– Мне ты представилась Ликой.

– Так проще, – пояснила я. – А эльфы слышат моё имя как «Л'ииикькая», и так и называют.

– А как тебя зовут по-настоящему? – не отставал человек.

– Лика, – хмуро ответила я. – На земном языке нельзя произнести слова, рождённые ветрами. У эльфов более чуткий слух, они слышат так, а для людей и Лика сгодится.

– Ты тоскуешь по сильфам? – спокойно уточнил человек. – Поэтому и завела меня в ловушку? Это ведь и было желанием доброго народа?

– Да, – подтвердила я. – Ты, вернее, твоё проклятие, потравил эльфийское пастбище. На клеверном лугу добрый народ пас пчёл. Они не простили тебе и хотели судить, но ты носишь холодное железо и мог прийти к ним только по доброй воле.

– Ты с самого начала знала? – напряжённо спросил человек.

– Откуда? Эльфов не интересует ни время, ни место, ни имя смертного. «Сын земли осквернил наше пастбище своим проклятием, найди и приведи его к нам» – вот всё, что они соизволили поведать.

– Значит, меня выдал брат, – подумал вслух человек. – А сам, бедняга, думал, что помогает.

– Нет. Я пришла в твои земли не за тобой, я пришла послушать как играет моя… хм. Как играют сильфы на арфе. Но когда ты попросился со мной – я всё поняла. Я давала тебе возможность спастись, помнишь?

– А как ты поняла? – тут же спросил волшебник. Я пожала плечами.

– А как ты узнал меня? Ты посмотрел мне в лицо и понял, что уже видел прежде. Так и я. Посмотрела тебе в лицо и поняла, кого я ищу.

– Почему же не поняла осенью? – не понял маг.

– Осенью ветра злые, – объяснила я. Волшебник раздражённо пожал плечами и принялся проверять, на месте ли оружие. Сохранность кинжала его весьма удивила.

– Твои эльфы не добрый народ, они беспечный народец! – в сердцах воскликнул он. – Неужто им даже в голову не пришло разоружить пленного?

– Они не не захотели, они не могли, – ответила я. – У тебя на поясе холодное железо, как добрый народец его отнимет?

– Ха! – откликнулся маг и самодовольно улыбнулся. Не было нужды читать мысли, чтобы понять, о чём он думает.

– Даже не надейся, – поспешила его разуверить я. – Эльфы куют оружие из бронзы и добавляют в металл толчённые камни, придающие их мечам и стрелам прочность алмаза. Ты не успеешь замахнуться.

– И чего они от меня хотят, какой виры? – поинтересовался волшебник.

– Вот уж не знаю. Мне велели только привести.

– И ты так спокойно выполнила этот наказ? – полюбопытствовал Рейнеке.

– А как я могла его выполнить? – не поняла я. – Смертный, я ведь предупреждала тебя. И не хотела брать тебя с собой.

– Но ты не сказала, что там ловушка.

– Тогда ты бы не пошёл со мной, – произнесла я.

– Не пойму я тебя, – помотал головой Рейнеке. – Или ты хочешь завести меня в ловушку, или ты не хочешь этого. Зачем предупреждать, но не объяснять, о чём предупреждаешь?

– Так живут люди, – улыбнулась я. – Достигая цели той ценой, которую готовы заплатить. – А эльфы и сильфы совершают поступки, близкие к справедливости. Справедливо наказать, но несправедливо предать, а если не предать, то и наказать не получится. Всё очень просто.

– Для эльфа, – подытожил человек. – А зачем было оставлять тебя со мной? Ты ведь выполнила свою задачу. Эльфы не боятся, что я сгоряча убью тебя за предательство?

– Для доброго народа, – пояснила я, – это будет совершенно правильный поступок с твоей стороны. Законный. Они считают, что предатель должен разделить с преданным его участь.

– И ты не побоялась?! – поразился смертный.

– А куда мне было деваться? Я слово дала.

– Сборище сумасшедших, – буркнул человек.

– Мы не люди, только и всего, – возразила я.

– А на рассвете придут эльфы и велят мне сделать что-нибудь столь же безумное взамен уничтоженного клевера, – проворчал Рейнеке.