– Не до конца. Но проклятия снять согласилась.

– И как она это делала? – немедля спросила я.

– Хочешь перенять секреты ремесла? – засмеялся волшебник. – Вряд ли я смогу открыть тебе суть. Она ночью отвела меня в центр луга, велела раздеться донага и лечь на спину, смотреть на небо и ни о чём не думать. Слуги подобрали одежду и убрались, а потом явилась мать – простоволосая, босая, в одной сорочке. Хотела прийти обнажённой, но отец запретил. Виданное ли дело, чтобы тэнни северного моста плясала голой при свете звёзд! Потому, верно, и не снялось полностью ни одно проклятие.

– Но что она всё-таки сделала? – не отставала я.

– Пела, – пожал плечами маг. – Плясала. Играла на маленьком бубне, он у неё в ладони помещался. Я не знаю толком, только вот клевер на лугу весь в пыль осыпался. И ни один цветок там уже несколько лет не цветёт, только трава растёт и жухнет быстро. Вот всё, что я могу поведать. Ты довольна моим рассказом, дочь ветров?

– Нет, – отозвалась я. Ветра не ошиблись, чутьё меня не подвело. Маг был тем самым человеком, за которым меня послали эльфы. – Не довольна. Не стоило твоей матери браться не за своё дело и губить луг.

Маг недоуменно взглянул на меня, но промолчал.

– Я ответил на твои вопросы, дочь ветров, – выговорил волшебник, нарушая воцарившееся молчание. – Теперь мой черёд.

– Спрашивай, сын земли, – согласилась я.

– Почему ты вступилась за сильфов, которых я поймал? Я ведь поймал их, правильно?

– Поймал, – признала я. – А сам ты не понял этого?

– Я не видел ни сетей, ни сильфов. Только чувствовал, что вот-вот в мои руки попадёт нечто, управляющее ветрами.

– Нечто! – грустно усмехнулась я. – Таковы все люди – ради пустых затей подчинять то, чего не понимаешь.

– А как иначе можно познать истину? – удивился сильф.

– Задать вопрос, – ответила я. – Попросить. Неужели ты привык в любом деле действовать силой?

– Нет, – отозвался маг. – Но ты не ответила, дочь ветров.

– Ты спрашиваешь, почему я вступилась, сын земли? – удивилась я. – А ты сам не понял? Ловить сильфов – большой грех, ветра не простят тебе подобного ни в твоей жизни, ни в жизни твоих потомков.

– Грех? – недоуменно переспросил маг.

– Очень плохой поступок, – пояснила я. – Мир тебя за это накажет.

Маг засмеялся, как будто я очень удачно пошутила.

– Значит, дети ветров поклоняются сильфам? – уточнил он, отсмеявшись.

– А вы – нет? – прямо спросила я. – Вы же верите в волшебную силу, разлитую в воздухе, в земле и воде, словом, везде. Которая может принадлежать людям и помогать им сохранять этот мир в равновесии.

– Очень грубое изложение проповедей, – хмыкнул маг. – У нас в ложе тебе пришлось бы писать пересказ на десяти табличках, пока не найдёшь слова более проникновенные, чем выбранные тобой.

– Я не ученица ордена, – возразила я. – Так вот, сильфы – это и есть то волшебство, которому вы поклоняетесь.

– Но мы говорим, что оно невидимо и неощутимо, – уточнил волшебник.

– А ты разве видел их? Или мог потрогать?

– Нет, – признал маг. – Значит, они живые?

– Уж живее тебя, – проворчала я. – Ты, наверное, хочешь спросить, насколько они разумны? Насколько сознают себя в этом мире?

– Хочу, – не стал спорить маг. – И насколько?

– Намного, – в тон ему ответила я. – Но иначе, чем ты. Иначе видят, иначе слышат, иначе думают. Для них главное – носиться с ветрами над землёй и не знать никаких печалей. Только два раза в году они сходят на землю – весной, когда эльфы танцуют в честь добрых ветров, и осенью, когда умиротворяют злые. Тогда сильфы танцуют вместе с ними, и ветра танцуют вокруг них. Если нарушить это сборище, в том месте родится вихрь, и всё вокруг будет изрядно порушено.