Гнев сменился покорностью. Так был устроен мир, такова правда жизни на Зимнем море. Когда-нибудь я снова возвышусь. Когда-нибудь верну свое честное имя и предстану перед семьей без стыда. Но пока я должен выполнять поручения Слейдера.

– Будет сделано, сэр.

Когда я спускался по сходням, Фишер уже ждала меня на заснеженном причале, засунув руки в карманы плаща, а ее треуголку припорошил снег. Она бросила на меня испытующий взгляд и поспешила вперед, прежде чем я ступил на причал.

Я, в свою очередь, даже не старался догнать ее. Вместо этого поднял воротник, застегнул верхнюю пуговицу и напоследок посмотрел на «Оленя». Это было солидное судно: сорок два орудия за выкрашенными в белый цвет люками, три мачты, и каждый парус аккуратно свернут. Бывший военный корабль пятого класса из аэдинского флота, его списали и продали Слейдеру около двадцати лет назад после того, как судно в одиночку потопило три мерейских шлюпа. «Олень» тогда едва уцелел и стоил не больше, чем гистинг, обитавший в его носовой фигуре.

Во время ремонта Слейдер убрал отличительные признаки военных кораблей Аэдина, в том числе и декоративную окраску, которая когда-то украшала его квартердек[3], – синюю, красную или белую, в зависимости от флота, с цитатами Святого, написанными неразборчивыми золочеными буквами. От старого «Оленя» остались только черный корпус, белые люки и носовая фигура.

Под бушпритом[4], откинув голову назад в беззвучном крике, красовался олень, в честь которого и был назван корабль. Его шерсть была окрашена в приглушенный красно-коричневый цвет, а белые рога закрывали нос корабля. Бесценную гистовую древесину, из которой вырезали фигуру, дополняли другие, более простые материалы.

– Как вы, мистер Россер? – спросила меня Хелена.

Я посмотрел в сторону корабля и прибавил шаг, чтобы догнать ее.

– Не делайте вид, будто вам не все равно.

– И вы еще удивляетесь, почему мы так и не стали друзьями, – прошипела она, спрыгнув на причал, причем оба ее каблука стукнулись о землю одновременно. – Правда же, Сэм?

– Никогда не задумывался об этом.

– Ни разу?

– Ни разу.

Мы оставили «Оленя» позади, пробираясь через штабеля товаров к главной улице. Из таверн доносились запахи готовой еды и горячего глинтвейна, местные жители толпились под закопченными балками вперемешку с моряками и путешественниками. Из окон лилась музыка – лютни, барабаны и дудки, а я вышагивал вслед за Фишер сквозь слишком раннюю зиму.

Холод пробирал до костей. Я засунул руки в карманы, и пальцы нащупали очень старую овальную монету. Я провел пальцем по ее истертой поверхности и сразу успокоился. Тихий гул, постоянно звучащий в глубине моего сознания, затих.

Нас ждали в большом трактире, расположенном на некотором расстоянии от причала. «Колокол и курган» считался одним из лучших заведений в Уоллуме, его стены не выглядели обшарпанными, их даже покрасили в приятный цвет морской пены. Светлые ставни, на которых изображались сценки из жизни порта: причалившие корабли, торговцы, рыбаки, влюбленные, встречающие и провожающие друг друга, закрывали каждое окно.

Жена трактирщика открыла дверь и, заправив седые волосы под аккуратный чепец, жестом пригласила нас на второй этаж. Поднявшись по лестнице, мы с Фишер оказались перед открытой дверью, за которой находилась комната с пылающим очагом, столом на шесть персон и двумя окнами, выходящими на гавань.

– Лейтенанты Фишер и Россер. – Стройный мужчина с черными волосами и мелкими зубами жестом пригласил нас войти в комнату. – Я Каспиан. Проходите, пожалуйста.

Я замедлил шаг, пропуская вперед Хелену как старшего офицера. Она пожала руку Каспиану и приветствовала его, пока я разглядывал нашего хозяина.