«Мы слишком часто встречаемся, Майкл» – произнес детектив, отбросив привычную формальность, а его голос, как всегда, был насмешливым.

«Я скоро начну думать, что это не случайность. Может, сам Господь нас сводит вместе? Его пути ведь неисповедимы, не так ли?» – немного хриплым и тягучим голосом говорил Дэвид, медленно, и будто испытывая отвращение, окинув скептическим взглядом церковь, он добавил:

«А вы, кстати, почему здесь? Замаливаете грехи?» – улыбаясь во все тридцать два, ехидно добавил детектив.

Майкл, сжав руки в кулаки, едва ли смог сдержать гнев, который заполонил его разум. Но тут же, вспомнив слова Вероники, он усмехнулся и решив подыграть детективу, ответил в той же манере:

«А вы, детектив, кажется ищете не сами грехи, а лишь возможность их выискать, или может вам просто скучно?» – произнес он с ноткой издевки в голосе, а затем, выдержав взгляд детектива, немного сузив глаза и напустив маску непроницаемости на лицо, чуть склоняя голову вбок, словно его вся эта перепалка позабавила, Майкл добавил:

«Уж не знаю, что сильнее: вера, или… ваше стремление к истине. Но, должен признать, ваш интерес к моей персоне начинает меня немного утомлять. Неужели вам больше нечем заняться? Или, может, вы уже нашли козла отпущения?»

Глаза детектива Дэвида молниеносно вспыхнули, как два раскаленных угля. Гнев исказил его лицо, на мгновение стирая всю насмешливость. Он шагнул вперед, двигаясь быстро, как змея, готовая к броску. Его тело напряглось, и воздух вокруг словно наэлектризовался. Наклонившись к Майклу, его лицо оказалось опасно близко. Голос стал тихим, едва слышным шипением, пропитанным яростью и угрозой:

«Не испытывайте мое терпение, мистер Майкл. Не притворяйтесь, будто не знаете, что происходит. Ты знаешь. И я знаю. Мы оба знаем, что правда очень скоро вылезет наружу. И тогда… Будет ли вам так весело, как сейчас?!».

Майкл ощутил, как внутри него поднимается волна ярости, вызванная словами детектива. Он тонко и скрыто обвинил Майкла в убийстве Алисы! Мимолетное, но ощутимое удовлетворение на лице Дэвида стало последней каплей. Он больше не мог сдерживаться.

«Я не имею к этому никакого отношения!» – выкрикнул он, его голос сорвался, хриплость выдавала его гнев: «Я не знаю, где Алиса! Я не знаю, что с ней случилось! Прекратите свои намеки! Свои допросы! Свои…игры!»

Он увидел, как на губах детектива появилась кривая ухмылка, и понял, что тот добился своего. Дэвид вытащил его из равновесия, вынудил проявить слабость и гнев, вырвал из него ту часть, которую можно использовать против него. Майкл ощутил прилив стыда, но было уже поздно. Он развернулся, не желая больше видеть торжествующее лицо детектива, его ликующий взгляд. И бросился прочь из двора церкви, быстрыми и прерывистыми шагами.

В голове царил хаос. Ярость постепенно уступала место страху, ледяному и липкому. Покой, который он пытался найти в стенах святой церкви, исчез, растворяясь в воздухе. Его преследовало ощущение надвигающейся катастрофы, опасности, и он знал, что ему придется столкнуться с ней в ближайшем будущем. Его жизнь, как и жизнь Алисы, казалось, разрушалась, и он не мог ничего сделать, чтобы остановить это. Майкл бежал не от детектива, а от себя самого, от своих страхов и отчаяния.

Алиса смирно сидела, словно фарфоровая кукла, рассматривая расписные стены замка и вспоминала свой первый день в этом месте.

Ее отец забрал ее из больничной палаты, прямо посреди ночи. Единственное, что показалось ей странным. Его елейный голос в тот день был уверенным, а прикосновения такими по-отцовски успокаивающими, что сомнения Алисы растворились в воздухе как призрачная дымка. Она вспоминала как они спокойно покинули здание больницы, минуя медсестер, через центральный выход, не заполняя никаких документов, и никто отчего-то не обратил на них внимания. А затем, уже оказавшись на улице, дойдя до черного джипа, стоящего вдоль дороги, их ждал водитель. Пастор, ее отец, открыл заднюю дверь машины и помог ей сесть. Уже внутри протянул ей бутылку с водой, со словами: