Впрочем, это очень похоже на Кирилла. У него и раньше были самые лучшие девушки, к которым он относится как к куклам на одну ночь и пару выходов в люди.

Просто достойная коллекция, частью которой должна была стать и я. 

- А на что похоже, Ань?!

Вздрагиваю от того, что она тоже Анна.

Вильцев отстраняется от меня и встряхивает руками. Как будто испачкался об что-то грязное, мерзкое.

- Это твоя модная виолончелистка!

- А-а-а, - с облегчением выдает эта новая Анна, - Кирь, прости если она тебя разозлила… Ты меня извини.

Разглядывает битую вазу под ногами, достает телефон и что-то там кликает.

Вот это уровень лизоблюдства! 

Я никогда так не делала и почему-то тешила себя надеждой, что именно из-за этого у меня сложились нормальные отношения с этим известным на весь город хулиганом и сердцеедом.

Дура!

- Мне говорили, что она самая лучшая артистка, Кирь. Я сейчас сделаю так, что она больше не увидит сцены, - продолжает его "невеста".

И я холодею, вспоминая, что она кажется дочь депутата.

А потом чуть выпускаю пар.

Ну, если Вильцев считает меня в чем-то там виноватой, пускай карьеры лишит, но ни он, ни его отец не узнают о Веронике.

В руке вибрирует мобильный, который я доставала как раз затем, чтобы набрать в полицию или МЧС когда он отвлекся.

Чутье не обмануло.

Вильцев никогда не был нормальным!

На экране высвечивается сообщение от Геннадия.

"Мы с Никой в больнице. Зай, пожалуйста, прости. Нас на дороге фура задела".

4. Глава 4

Сердце ухает куда-то в пятки.
“Фура задела” - эти слова словно лезвием меня полоснули.
Подбегаю на негнущихся ногах к лифту.
- Вы где, Ген? - выдаю спустя несколько секунд, но получается совсем бессвязно. - В какой больнице?
- В Семашко, - выдавливает из себя. Слышу, по голосу, что он там корчится от боли. - Короче, приезжай, Ань…
- Стой! Не клади трубку! Скажи, что с дочкой? - выпаливаю, как из пулемёта. Знаю, он огорчится, что не спрашиваю о его состоянии, но всё, о чём могу сейчас думать - это моя Ника.
Захожу в лифт, не прощаясь с опешившим Вильцевым и его невестой.
Гена молчит.
Секунда… Две…
- Ген? Ген, ты меня слышишь? - кричу в трубку. Отрываю аппарат от уха - связь не прервана, но плохой сигнал. Совсем нет звука.
Пока кабина достигает первого этажа, мне кажется, я поседею от страха за дочь.
Перезваниваю.
Абонент недоступен.
Чёрт!
Тыкаю по кнопкам - пальцы, словно брёвна. Трясутся и не гнутся.
Вызываю такси и выбегаю на мороз - ждать проклятые двенадцать минут до его прибытия.
Не перестаю набирать Гену на протяжении всей поездки. Меня чуть не колотит от страха и неизвестности. Ещё водитель оказался болтливым. Не переставая трындит про пробки и описывает подробности ремонта дороги на Кутузовском.
- Послушайте, у меня дочь в аварию попала! Можно просто помолчать? - рявкаю на него.
Нервы, будто натянутые ниточки. Ещё чуть-чуть и порвутся.
Таксист затыкается, но перед этим считает необходимым добавить:
- Соболезную. Да, гололёд. Тоже видел час назад фуру и серый BMW под ней. В лепёху просто.
Стараюсь унять дрожь в руках, а всю оставшуюся дорогу у меня в мыслях теперь крутятся его слова “в лепёху”. Понимаю, что серых BMW в Москве тысячи, но гадкое предчувствие всё равно не отпускает.
Врываюсь в приемное отделение... вихрем. 
Хватаю первую попавшуюся медсестру и начинаю на эмоциях:
- Девушка! К вам мою дочку привезли! После аварии! Где-то час назад. Терехова Вероника. Где она? Что с ней?
Слёзы градом, пока произношу всё это. Как же страшно. И холодно отчего-то.
- Присядьте. Сейчас позову доктора, - и уходит.
Через какое-то время передо мной появляется человек в белом халате, судя по бейджику врач.