Поздно вечером, после объявления результатов, противники Муссолини устроили похоронную процессию с пустыми гробами проигравших кандидатов. Размахивая горящими факелами и скандируя Ecco il corpo di Mussolini («Здесь лежит труп Муссолини»), они прошествовали по Форо Бонапарте и стали колотить в дверь Ракеле. Она схватила в охапку детей и спряталась на чердаке. Потом рассказывала, что прихватила с собой в кармане фартука и пару гранат. Ночь они провели в страхе, прислушиваясь к крикам и воплям на улице. Эдда была в отчаянии от мысли, что ее отца могли убить. На следующее утро пришедший к ним полицейский сказал, что Муссолини жив, но находится под арестом за участие в ночных беспорядках. С помощью Тосканини из тюрьмы его вытащили, но какое-то время было опасение, что и движению, и Il Popolo d’Italia пришел конец. Муссолини теперь держал оружие в новом офисе на улице Паоло да Каннобио и начал подумывать об эмиграции. Он стал брать уроки управления самолетом, но еще больше напугал Эдду, когда его самолет загорелся, и он вернулся домой, хромая на ту же, пораненную еще на войне ногу, весь в повязках и с окровавленной головой.

Хаос и чувство опасности на улицах шли рука об руку со смутой дома. Муссолини завел очередной роман – на сей раз с офисной секретаршей Бьянкой Чеккато, 18-летней красавицей с пышными кудрявыми волосами. Он брал ее с собой в театр на спектакль «Аида» и на романтический уикенд в Венеции. Ракеле, говорил он Бьянке, всего лишь простая крестьянка. Девушка забеременела и сделала аборт. Муссолини тем временем вновь сблизился с Маргеритой Сарфатти. Несколько сохранившихся писем – всего, как говорят, их было больше тысячи – описывают то удовольствие, которое они получали в обществе друг друга. Большая часть их совместного времяпрепровождения происходила в редакции Il Popolo d’Italia, где Муссолини поглощал бесчисленное количество молока, макая в него печенье. Однажды, однако, многострадальная Ракеле, увидев подпись Сарфатти под одной из статей – ее уверяли в том, что та больше в газете не работает, – срочно отправила две телеграммы, одну Муссолини, другую его брату Арнальдо, пригрозив, что швырнет в здание редакции бомбу, если еще раз увидит на страницах газеты имя Сарфатти.

Уставшая от бесконечных семейных разборок Эдда соорудила себе домик в кроне дерева в саду и часами просиживала там за книгой. Однажды, решив, что больше выносить скандалы не в состоянии, она убежала из дома, но вскоре ее нашли и вернули. Училась девочка неплохо, у нее были хорошие оценки по математике и литературе, но она по-прежнему была недисциплинированной и легко возбудимой. Дома бурно протестовала, если кто-то осмеливался прикоснуться к ее вещам, особенно к скрипке. Эдда умоляла родителей позволить ей брать уроки балета и получила ответ, что это первый шаг по дороге в бордель. Когда Муссолини упрекнул ее за то, что она сосет свои косички, она постриглась коротко, как мальчик, что только усугубило ее дикий, дерзкий внешний вид.

При любой возможности Муссолини брал Эдду с собой, будь то спектакль в театре Ла Скала или встречи в кафе Галереи. Девочка стала осознавать, что мать у нее простая и необразованная, а отец окружен модными умными женщинами. Уже став взрослой, она говорила, что отец научил ее вещам, которые она никогда не забыла: ценить сочувствие, ненавидеть манерность и жеманство, вести себя естественно, всегда говорить правду, не плакать, гордиться тем, что ты итальянка и всегда уметь дать отпор обидчикам. «Я научилась, – рассказывала она много лет спустя своему биографу, – придавать словам благочестивый поэтический блеск, никогда не злиться и не завидовать, быть бескомпромиссной, презирать массы, судить людей хладнокровно и всегда брать ответственность за свои действия, принимая их последствия, не пытаться найти себе оправдания, даже если причиной этих последствий был не ты сам, а пороки других людей и злополучное стечение обстоятельств. И еще трудному искусству молчания, и неотвратимому одиночеству человека, которое рождается и умирает вместе с ним». Прекрасные слова и достойные восхищения чувства, но непохоже, что исходили они от чистого сердца.