Я нахмурила брови.

— Почему в розовых?

Мама пожала плечами.

— Ну ладно, в желтых. Спи.

Я втянула любимый запах и, прикрыв глаза, сразу же погрузилась в сон.

А утром приехал тот, кого я безуспешно пыталась забыть последние три месяца.

Глеб Савин.

Черт, у него даже фамилия схожа с моей. Ну вот какого?

Я как раз приготовила завтрак, когда в проеме двери, что вела на кухню, показался этот несносный, наглый, самовлюбленный, или нет, мужчина.

— Варя? Привет.

Я резко подняла голову и едва заметно кивнула.

— Доброе утро, Глеб Александрович.

После того дня, когда он меня отверг, я видела его впервые, и сказать, что эта встреча вызвала у меня радость, равносильно вранью. Я не хотела его видеть. Было ли мне стыдно? Возможно. Но также мне было все еще больно, потому что я испытывала к нему по-прежнему сильные чувства. Только сейчас в моей душе куда сильнее боль, и отвлекаться на Глеба не было никакого желания. Нет никого дороже и важнее собственной матери. Никакой мужчина не сравнится с ней, и тем более если этот мужчина причинил тебе боль.

— Продолжаешь обращаться ко мне на «вы»? После всего, что между нами было?

— Между нами ничего не было. Позавтракаете с нами?

Не хотела, чтобы он оставался, но не предложить не могла. Мама с ним всю жизнь дружит.

— С удовольствием. Как твои дела?

Я поставила на стол три тарелки и бросила на мужчину короткий взгляд.

— После того, что я узнала о маме, у меня нет дел. Думаю, не стоит говорить, в чем причина?

— Я понимаю, как тебе больно, Варя.

Я со стуком поставила на стол тарелку с сосисками и посмотрела на Глеба гневным взглядом.

— Понимаешь? Мама два месяца знает о болезни! Два! А я узнала только вчера, и то, потому что она чувствует, что скоро умрет. Что ты можешь понимать о моей боли? У меня мама умирает! Умирает! А я… — я замолчала на несколько секунд, пытаясь взять себя в руки, но выходило очень плохо, — я там, за границей, учусь, строю отношения. Я там счастлива, пока моя мама испытывает боли! Я там купаюсь в любви, когда моя мама знает, что скоро умрет. Почему? Почему мне никто не сказал? Почему не позвонил ты? Она… покидает меня… ты это понимаешь?

По щекам покатились слезы. Я, не сдержавшись, всхлипнула и хотела выйти из кухни, когда Глеб перехватил меня за руку и прижал к своей груди. Я расплакалась, чувствуя, как он гладит меня по голове. А еще не успокаивало то, что он все тот же любимый мужчина, и его касания, его поддержка, запах, важны для меня, как никогда прежде. Мне хотелось навсегда остаться в его руках и чувствовать заботу. Но это же Савин, он такой непостоянный с девушками.

— Доброе утро. Ничего себе картина, — услышала голос мамы и тут же отлипла от мужчины, почувствовав себя пойманной на горячем.

Как же стыдно.

— Доброе утро, Наташа. Как твое самочувствие?

— Отстань. А ты чего ревешь? Глеб, что ли, обидел? — уточнила мама, глядя на мое мокрое от слез лицо.

— Мам, как ты себя чувствуешь?

— Нормально. Готова пить и танцевать.

Она подозрительно осмотрела Глеба, а я спрятала от нее свой взгляд.

— Опять ты об этом. Глеб Александрович, ну хоть вы ей скажите, что пить нельзя.

— Глеб Александрович? Это после того, как ты сейчас тискал мою дочь.

— Твоя мать стала невыносима, Варя.

— Ладно, не хотите, не говорите. Есть хочу.

— Аппетит, это хороший знак, — отметила я, продолжая накрывать на стол.

Вроде бы пронесло.

— Предлагаю после завтрака поехать в торговый центр, немного развеяться.

— Согласна. Мне тоже нужно прикупить кое‐что, — произнесла мама, с удовольствием уплетая яичницу, что не могло меня не радовать. — А потом поедем в офис. Варя, я надеюсь, ты понимаешь, что тебя ждет?