Впервые предстает передо мной в таком виде. Обычно злого Павла Аркадьевича знают лишь подчиненные, но никак не обитатели особняка. Сейчас мне кажется, что он не пощадит даже родную дочь, которая успела так сильно его разозлить.

- Не смей мне перечить, Инга! – вжимаюсь в кожаное кресло, мечтая оказаться подальше от этого кабинета. – Твоя мать тоже поначалу язык за зубами не умела держать, но позже я смог ее заставить плясать под мою дудку. И тебя тоже заставлю, моя милая, – задерживаю дыхание, опасаясь за собственную жизнь, хотя так и хочется съязвить. – Свадьба через месяц!

Звучит как приговор на смертную казнь.

- Ты не можешь распоряжаться моей жизнью, – поднимаюсь на ноги. Отец наливает новую порцию виски и делает большой глоток.

- Могу.

- Мне уже восемнадцать. Мой трастовый фонд теперь…

- Твой трастовый фонд принадлежит мне, Инга, – каким же он выглядит довольным. Совсем другая сторона его личности. – Как я открыл его для тебя, так могу и быстренько закрыть. Запомни это, дочка. И начинай готовиться к свадьбе.

Громкий звук захлопнутой двери раздается на весь дом подобно выстрелу из пистолета. Не собираюсь идти на поводу у отца. Не буду покорно его слушать. Ему не заставить меня выйти замуж за нелюбимого человека, который совсем со мной не считается. Последнее время Дима ведет себя как настоящий подонок, вечно где-то пропадает. Что еще больше наталкивает меня на решение о нашем расставании.

- Вот видишь, Инга, – Аделаида появляется из-за угла, словно выпрыгнувший черт из табакерки, – папа отдаляется от тебя, дав пинка под зад. Ты уже не его любимая дочурка, – пусть брызгает своим ядом, мне плевать. – А вот сын, которого я смогу ему подарить, – демонстративно гладит себя по плоскому животу, – унаследует все состояние Чернышова Павла Аркадьевича. Ведь даже наша свадьба не за горами, – стереть бы серной кислотой ее улыбающееся лицо. Кулаки так и чешутся. – Скоро у тебя появится мамочка, моя милая Инга.

- Да пошла ты.

Толкаю Аделаиду со всей силы, на какую способна, и под издевательский смех покидаю дом. Бегу на шпильках как олимпийский чемпион, пару раз спотыкаюсь, но все-таки не останавливаюсь, пока дыхание не становится затрудненным, а легкие буквально адским пламенем гореть начинают.

Сгибаюсь пополам, чтобы восстановить силы, сбрасываю с себя шпильки и уже босиком целенаправленно направляюсь к тому, кто в данный момент будет для меня не только поддержкой, но и той силой, что сейчас так не хватает.