Почему потом я повелся на сказки о том, что ей это все дала поносить подруга, сам понять не могу.

Вот сейчас мы и устроим небольшой пиздец и тебе, и твоему папаше. Но только без нервов, Демид. Без нервов...

— В кабинет твой, Глеб. Ты говорил, вискарь хороший привез. Не пошло мне вино. Выпьем, попиздим.

— Демид! Здесь дети! — с укором смотрит приятель и показывает глазами на вцепившуюся в бокал Аринку. Встречается со мной взглядом, но он слишком хорошо меня знает. Вздыхает и начинает выбираться из-за стола. — Ну, пойдем...

Еле сдерживаюсь, чтобы не заржать. Дети!

— Подождите! — вскакивает следом девчонка, глаза бегают. Такая же проницательная как ее отец или мои намерения слишком явно отражаются на физиономии? — Демид, можно вас на минутку?

Смотрю на нее и к собственному неудовольствию понимаю, что внизу в области ширинки начинается нездоровая движуха. То есть, она здоровая, конечно, но объект выбран явно не тот. Больше я так не поведусь.

— У меня к твоему отцу важный разговор, Арина, — выбираю правильный тон, девчонка бледнеет, на щеках выступает яркий румянец.

— Да поговори ты с ребенком, Дема, — влезает Глеб, — а я пока вискарь выберу. Мне если честно тоже это вино как компот.

Тебя, блядь, забыли спросить! Разворачиваюсь к нему, но он уже выходит из гостиной. Арина подходит ближе, глазищи сверкают, губы дрожат.

Переплетаю на груди руки, жду. А сам непроизвольно любуюсь.

Красивая все-таки дочка у моего друга. У друга, Демид, ты для этой малышки всегда был дядей Демидом. И у тебя не должно на нее стоять.

Она еще и смотрит туда, зараза... Поднимаю глаза к потолку, в сторону, возвращаюсь к хорошенькому личику. И глазищам в пол-лица.

— Я слушаю.

— Демид... — она подходит вплотную, несмело прикасается к локтю. Стреляю взглядом, она как обжигается. Руку отдергивает, губу облизывает. Смотрю и сам себе не верю. С кем я связался, блядь, а? С кем я вообще связался? — Демид, я могу рассчитывать, что вы ничего не скажете папе? Про отель... — тут же поправляется.

Меня так бомбит, что даже не приходится ничего изображать.

— А то что? — выходит даже резче и грубее, чем хотелось. Ничего, переживет.

— А то я скажу... — хлоп-хлоп глазами. Ну на лоха же, на такого лоха, что мне даже неловко становится. Испанский стыд... Арина поднимает взгляд. — Скажу ему, что мы переспали.

— Серьезно? — криво ухмыляюсь. — Так страшно сейчас стало, пиздец.

И в моменте меняюсь. Хватаю ее за подбородок, тяну вверх, заставляя подняться на носочки.

— А теперь меня послушала. Больше чтобы я тебя рядом с собой не видел, поняла? С отцом твоим я разберусь. И что мы с ним дальше делать будем, тоже тебя не касается. Запомни, никогда, ни при каких раскладах не вмешивайся в мужские дела, Арина. Никогда. Надеюсь, ты меня услышала.

Резко отпускаю, она теряет равновесие и взмахивает руками. Ловлю за локти, помогаю удержаться на ногах и отталкиваю. В паху сводит от прихлынувшей крови. Что ж она на меня так действует, а?

Быстрым шагом иду по коридору, стараясь переключиться по дороге. Хоть на что-нибудь. Не хочется входить в кабинет Глеба со стояком.

— Поговорил с Аринкой? — друг разворачивается ко мне, в руках два бокала.

— Поговорил, — шумно дышу, — теперь с тобой говорить будем.

— Давай, — кивает он, — я понял, что ты не просто попиздеть меня позвал.

Глубоко вдыхаю, задерживаю в легких воздух. И говорю, выдыхая:

— Глеб, я трахнул твою дочь.

***

Глеб смотрит с недоверием, руки с бокалами непроизвольно дергаются. Он щурится, будто свет режет глаза, встряхивает головой.

— Что... Что ты только что сказал, Дем? Что сказал? Это шутка была такая, да?