– И для чего?

– Для того, чтобы моя девочка радовалась, – он поднялся со стула и, обняв ее, чмокнул в нос. – Иди, все. У меня еще гора работы. И занятий. Не заснуть бы за всем за этим. Ночью я принимал одну знатную капризную особу и совершенно не выспался.

– Мне ведь не нужно писать никаких официальных заявлений на работу в «домике»? – на всякий случай уточнила она.

– Нет, конечно. Я просто внесу тебя во внутренний список. В нюансы никто вдаваться не будет. Если честно, не так много желающих.

– Кто отказался?

– Из 25 отказались 12 человек.

– Ну вот и хорошо. Они даже не вспоминают про своих детей.

– Посмотрим хорошо или нет. Главное, чтобы среди согласившихся не оказалось маньячек, которым нравится обижать беззащитных, – Сулем устало потянулся и только потом заметил какой эффект на Би произвели его слова. Женщина побледнела и как-то вся сжалась.

Он снова утянул ее в свои объятия.

– Ну что ты разволновалась? Я лично буду держать руку на пульсе. И поговорю с персоналом домика. Никому не позволю там бесчинствовать.

Би кивнула. Его теплые губы коснулись ее – прохладных, чуть подрагивающих И мысли спутались, проваливаясь в тугую воронку внизу живота.

С трудом заставив себя отодвинуться от Сулема, она спросила,

– А что у тебя за занятия?

– Я  опять готовлюсь к поступлению на высший медицин. Тесты, тесты, мышцы, кости, – засмеялся он.

– Когда у тебя экзамены?

– Первый поток через месяц, но я в него, наверное, не успею уже. А вот в следующей, еще через два месяца, попробую.

Габриэлле стало не по себе. С каждым днем она все больше привязывалась к Амиру. Мысль о том, что однажды он просто соберет вещи и уедет теперь страшила до тошноты. Пытаясь скрыть свое смятение, она обошла стол и попятилась к выходу.

– Мне пора…

***

Весь следующий день Сулем разгребал дела. Предшественник оставил ему в наследство гору проблем. Сейчас дошли руки до лет десять не пополнявшегося склада одежды арестанток и сырых плесневелых бараков. Он отправил уже несколько прошений и смет начальству, провел пару сложных разговоров и теперь просто ждал решения шефа.

Напряжение последних дней и недосып накопились в теле и появилось почти забытое желание покурить. Амир покосился на нижний ящик, где лежала его верная спутница вот уже года два – нераспечатанная пачка тонких коричневых сигарет.

«Ладно, столько лежала, еще полежит», – усилием воли он вернул свои мысли в работу. Закончив отчет и отправив его по внутреннему каналу связи, вышел на крыльцо.

Вечерело, и влажная прохлада растекалась по всем уголкам острова, предвещая очередную ночную грозу. Сулем прошел плац, длинный ряд прачечных, швейных мастерских и оранжерей. За ними в углу, под жидкой кроной дуба-недоростка белел небольшой домик, в котором жили дети заключенных.  Подойдя ближе, он неожиданно для себя, не вошел внутрь, а обойдя постройку, заглянул в большое окно.

Посреди комнаты прямо на полу, скрестив ноги, сидела Би. Смуглый малыш с пухлыми розовыми губами млел у нее на коленях. А вокруг как цыплята к наседке, жались к ней другие ребята. Би держала в руках свернутых из салфеток кукол. То хмурясь, то улыбаясь она выставляла попеременно левую и правую руку вперед, что-то говоря за воображаемых героев. А дети заливисто смеялись. Сама Би раскраснелась, глаза ее блестели. И вообще она как будто вся светилась изнутри.

В конце ее спектакля две куклы будто обнялись и закружились в танце. Дети что-то кричали, а Би смеялась легко и открыто, запрокинув голову и раскинув руки для объятий, в которые тут же попадала довольна малышня. Звонкая куча-мала совершенно не заметила еще одного зрителя.