И мрак необратимо густеет, всё глубже затягивая. В смерть…

Старческая рука тянется к серебряному колокольчику для слуг. А комната плывет… кружится, кружится, кружится – как колесо на квалифицированной казни. Вращается, исчезает из горла воздух. И сейчас зазвенит колокольчик – хрустальным звоном в ушах…

«Выпьешь – может, выйдет толк…»

Всё это уже было… Где, когда?! Почему повторяется?

Потому что яд - один и тот же. Разлит в разные флаконы - вот и всё.

Нельзя терять сознание в присутствии врагов! Таких опасных…

– Вы не посмеете… – Странно: сознание ускользает, а льда в голосе не меньше, чем в материнском. И он ничуть не дрожит. – Ваш сын…

Прости, Анри!

– Даже если вы успели родить моему сыну троих бастардов - это не причина, чтобы помогать вам или вашим отпрыскам остаться в живых!

Нет, яд – другой. Повыдержанней и поядовитей!

– Вы не посмеете! – прошипела Ирия идалийской гюрзой. – Вы… мерзавец, изнасиловавший мою мать!

Слабость вдруг исчезла напрочь – так морские волны стирают на песке рисунок. Сколь угодно страшный.

Будто после смертельной дозы действует противоядие! Ральф Тенмар – злобный змей. Не зря у него на гербе дракон. Но и Ирия – дочь еще той змеюки! И внучка Каролины Ордан.

Пожалуй, стоит злиться почаще! Присутствие врагов должно вызывать ярость. А что еще – не вопли же о пощаде? Слабого в подлунном мире не щадят, а топчут.

А вот старик побледнел. Безжалостный вершитель правосудия явно опешил. Откинулся на спинку старого, как он сам, кресла.

Целый долгий миг Ирия наслаждалась чистой победой. Или грязной.

– Ты…

– Я – Ирия Таррент!

– Конечно! – герцог дико расхохотался.

Впору принять за сумасшедшего и испугаться. Если бы Ирия уже не видела говорящих привидений - с мистическими Свитками Судьбы наперевес. А еще сыплющего угрозами Роджера Ревинтера. И ледяную скользкую змею - его папашу. А до кучи королевских солдат, везущих семью Таррентов в Ауэнт. На смерть…

А еще ведь были желтолицые монахини из аббатства святой Амалии. Злющие не хуже этого старого пня.

А трусливый шакал братец? А мачеха – гадюка чище самой Ирии?

…Бездыханное тело отца на полу кабинета…

…Ледяная келья и родная мать с кинжалом…

Что уж тут даже упоминать о благородном и безобидном оборотне без тени?

По собственному лицу змеится едкая усмешка. Подождем, пока старый истерик прекратит дурацкий смех. Потерпим.

Ирия слишком устала, чтобы бояться – кого бы то ни было. Хватит!

5

– Значит, дочь Карлотты? – резко оборвал собственный хохот старик. – И, сударыня? У вас есть доказательства?

– Найдутся! – отрезала Ирия. – Живы те, кто знал об этом. И уж тем более – живы друзья и родственники посвященных в сию… омерзительную историю. Увы, правдивую.

Прости, дядя Ив! Но тебя старый мерзавец убить не посмеет. А дочери Карлотты нужно намекнуть хоть на кого-то. Она и так, как могла, отвела от тебя угрозу, заявив, что «посвященных» – целая шайка.

Получай против себя личный заговор, старый кретин! А если еще не кретин - станешь им после такого разговора. Если б не ты - мама была бы сейчас совсем другой!

– Конечно, клятва для Карлотты – звук пустой…

Вот ты и раскололся, гад ползучий! Мама, при всех ее, мягко выражаясь, недостатках, слово не нарушила…

Чем же она клялась - здоровьем Сержа? Первый сын всё-таки был ей дорог?

Карлотта Гарвиак сдержала клятву. Но тебе, старый мерзавец, об этом знать незачем!

– И прислала ко мне самую похожую на себя дочь, разыграв ее смерть? И зачем же, юная особа? Чтобы отправить меня вслед за вашим не слишком умным папенькой?

– Не вам рассуждать о его уме. И я его не убивала… – Не будь ее голос сам по себе столь усталым - следовало бы его таким сделать. – Это - дело рук моих мачехи и брата. Совместное.