Довольный жизнью смех заглушает похоронный скрип колес. Или они переплетают голоса. Заглушают жизнь. Все громкие возгласы горожан на улицах. И даже смех. Кто еще способен в этом городе смеяться - кроме победившего всех и вся Эрика? После всего, что уже случилось.

Да все способны, кто еще не пострадали.

А лошади молчат. Все. Они никогда не ржут, если рядом змеиные жрецы. Как бедные кони позволяют такому садиться в седло?

Путь чистой и честной смерти отныне отрезан не только сейчас. До самого конца жизни бывшего Ормхеймского Бастарда.

3

Огромная полутемная зала вместо застенков. Тоже подземная. И Ирия здесь не одна. Кроме Драконьей племянницы, она же змеиная невеста, сюда пригнали еще десятка два с лишним разряженных дам и девиц. Почти поголовно – дрожащих.

Самые юные – в лилейно-белом. Ровесницы Ирии и младше. И этот цвет сейчас пугает больше любого другого.

Только бы девиц прямо сейчас не принесли в жертву! А главное, не заставили это делать Ирию. Даже ради Мирабеллы и Эйды она не сможет. Если, конечно…

Если родных не начнут мучить у нее на глазах.

А самое жуткое, что как посвящение змеиной Тьме такое вполне возможно. И очень даже действенно. Любую жуткую легенду открой.

На Ирию оглянулись почти все. Или на ее балахонистых сопровождающих. Впору сгореть под десятками взглядов – любопытных, испуганных, молящих, злобных. Жаль, не поджечь вооруженный кривыми серпами змееглазый конвой. В древних легендах дохлая нежить горела только так.

Скользит под ногами навощенный паркет. Под изящными атласными и шелковыми туфлями. Своими и чужими. Вон сколько народу по нему нервно топчется. Как испуганные лошади на крепкой привязи. При виде приближающихся хищников. Голодных, крадущихся, раздувающих в предвкушении нервные ноздри.

Или скользящих, как паук в мерзкой паутине. Жадно шевеля цепкими лапками и ядовитыми жвалами.

Снизу доверху – будто сразу два этажа. В четыре роста Ирии - целая стена огромных витражей. Ловит, искажает, выставляет напоказ племянницу Дракона. Вот, смотрите. Нет у нее ни жесткой чешуи, ни сильных крыльев. И острых клыков природой не дано, и заточенных когтей. Ничего, кроме открытого алого, вкусного платья.

И жалкого стилета в потайном узком вшитом кармане. Но у других дам и девиц в зеркальном зале нет и того.

Нельзя пугаться. Жуткие зеркала покажут всем даже тень твоего страха. Да еще и увеличат во много раз.

Лучше поскорее смешаться с прочими жертвами – безликой пленницей среди пленниц. Пленной лошадью среди лошадей. Такой же стреноженной.

Если позволят. Те самые сопровождающие. С острыми серпами.

Ускакать бы прочь во весь опор - на настоящем коне! На любой из Снежинок. Или на покойном Вихре. Да хоть на отцовском Лансе. Туда, где сейчас папа.

Ирия едва не выругалась. «Я видела тени, много теней…» - донесся из прошлого испуганный шепот Ирэн. Теплое утро, задвинутые ставни, одинокая хижина странного рыбака-охотника-знахаря. Спасителя их обеих.

Жареная рыба, вино на пряных травах. Ничего этого уже не будет. И золотоглазого Джека больше нет в подзвездном мире.

Хорошо, что кузины здесь нет тоже. Она в безопасности – у честного дяди Ива. Там, где сейчас укрылся честный дядя Ив.

А то сейчас Ирэн бы опять испугалась. И на сей раз повод - повесомее.

Ясно, почему многогранные зеркала не отражают дрожащих баб – придворные курицы слишком далеко. Но вот почему Ирия шагает сквозь зеркальный ряд одна? Без четверых черных жрецов – попарно справа и слева.

Говорят, что зеркала лгут. Нет, они убийственно честны.

Отражает ли прозрачная гладь Эрика? И почему, во имя Тьмы и Света, мертвые, бестеневые призраки способны убивать живых? Откуда у них крепкая плоть?