– То есть я вашей системе не подхожу, – обреченно вздохнула Вера. – Система либо меня быстро выдавит, либо я сама выдавлюсь…

– Скорее всего, – подтвердил полковник. – Но… Шанс есть. И я его тебе дам. Не только потому, что меня «сверху», – он ткнул пальцем в потолок, – настоятельно попросили, но и потому, что нутром чую: из тебя, оригиналки, может выйти толк. Правда… – он развел руками, – ты всегда будешь зависеть оттого, какой тебе начальник попадется. И пока я здесь, учись к начальникам приспосабливаться.

Вере повезло. С Клименко она проработала почти одиннадцать лет, вплоть до его отставки. Начинала с Женей Мирошниченко, который считался суперспецом, взял над молодой сотрудницей своеобразное шефство и с которым она продолжала приятельствовать даже тогда, когда тот на пять лет уехал на Север. Вернулся Мирошниченко с полковничьими погонами прямо на место Клименко. При посторонних они четко выдерживали субординацию, но наедине всякие условности отбрасывали. Тем паче, что и Вера за эти годы дослужилась до майора, следователя по особо важным делам, человека с целой серией очень серьезных раскрытых дел.

Начальство хорошо знало, к каким делам ее надо привлекать, а где отодвинуть в сторону. И, называя оригиналкой, весьма успешно ее использовало.

– Значит так, Ярик, меня вызывают на работу, ты остаешься на хозяйстве, – распорядилась Вера.

– На каком хозяйстве? – усмехнулся сын. – Если ты про еду, то от бабы Зины в холодильнике еще борщ остался, курица и груда котлет в морозильнике. Надо только сварить картошку.

Зинаида Ильинична два дня назад уехала в Москву к дочери, которая четыре года назад довольно неожиданно для всех, но, судя по всему, весьма удачно вышла замуж за столичного профессора психиатрии. Перед отъездом бабушка-прабабушка, конечно же, позаботилась о продовольственном благополучии внучки и правнука.

– Кстати, а кого грохнули? – спросил сын.

– Не твое дело! – отрезала мать.

– Ну раз тебя выдернули из постели, значит, кого-то очень непростого. Но можешь не говорить, – разрешил Ярослав, – интернет скоро расскажет.

Вера вздохнула. Модный драматург… В актерском доме… Не просто расскажет – сплетнями завалит.

…Этот дом в центре города знали многие, а актерским его называли потому, что в восьмидесятые годы он был построен для работников театров. Первоначально планировалась девятиэтажка из четырех подъездов, но затем проект переделали, добавив перпендикулярно к основному зданию еще один подъезд – по три двухкомнатные квартиры на этаже. Вот на четвертом этаже все и случилось.

Вера появилась, когда в квартире, где произошло убийство, уже работали эксперт-криминалист Павел Ильич Гаврилин и судмедэксперт Юрий Дмитриевич Луньков, а также трое полицейских, в том числе капитан Роман Дорогин.

– О! Вера Ивановна! Здравствуйте! – поприветствовал Дорогин.

– Здравствуйте, Роман Леонидович, – отозвалась Вера и осторожно вошла внутрь.

На первый взгляд, картина складывалась довольно ясная: человек сидел на стуле, его ударили сзади по затылку, он упал лицом на стол. Кровь растеклась по русым коротко стриженным волосам, частично затекла на щеки.

Вера прикинула: мужчине лет за тридцать, среднего роста, худощавый, явно не натруженный физической работой. Впрочем, какая может быть особая физическая работа у драматурга?

– Московский драматург Лепешкин Кирилл Андреевич, тридцать пять лет, – проинформировал Дорогин.

– Лепешкин? Забавная фамилия, – хмыкнула Вера. – Или это псевдоним?

– Ничего подобного. Совершенно официальная фамилия.

Роман потряс паспортом.

Рядом с Лепешкиным валялось расколотое надвое окровавленное толстое дно, судя по всему, вазы – это было видно по осколкам. Правда, осколки располагались несколько странно: чуть в стороне от стола, по направлению к двери.