В Эземстер мы прибыли вечером. В предзакатных сумерках маленький пограничный городок казался песочным. Я планировала узнать дорогу до архива, но жуткий степной ветер и надвигающаяся ночь не располагали к прогулке. Выведав у прохожих местонахождение портала, я отправилась домой.

Мама всегда знала о моем приближении и если мы долго не виделись, выходила встречать. Она не покидала гильдию псиоников, но почему-то работы для нее не находилось и, в отличии от тети, она всегда была дома.

– Нашла архив?

– Нет, завтра пойду искать. Покормишь?

– Пойдем. Тебя Петир ищет.

Я никак не отреагировала.

– Что не так, Дайан? Ты все пять лет школы только о нем и говорила. По-моему ты должна светиться от счастья.

Я опустила взгляд к поставленной передо мной тарелке. Мама села напротив.

– Я боюсь, что он заметил меня не потому, что я… потому что мне открылись двери к императору и его окружению.

– Тебе кажется или так оно и есть?

– Не знаю.

– А для тебя есть разница?

– А для тебя не было бы? – вскинулась я.

– Мне было бы все равно. И было все равно, Дайан. Твоя тетка долгие годы провела рядом с мужчиной, у которого были искренне любимая жена и ребенок. В общем-то, он ничего от нее не хотел и не позволил даже родить. Долгие годы она понимала, что их отношения закончатся ничем, но продолжала их. Просто потому, что каждое проведенное с ним мгновение делало ее счастливой и позволяло жить дальше с мыслями о нем. Спроси ее, жалеет ли она о тех годах.

Я не знала подробностей личной жизни тети. По крайней мере, не представляла, о каком мужчине идет речь. В нашем доме не бывало мужчин.

– Если он уже сегодня делает тебя счастливой, зачем задаваться вопросом «почему»? Даже если на это есть причины, почему бы не дать ему то, что он хочет? Почему нет?

– Это неправильно.

Мама засмеялась искренне и заливисто:

– Дайан, ты уже не маленькая девочка. Что такое правильно? Совсем не обязательно получать взамен то же, что отдаешь сама.

– Как ты можешь так говорить о чувствах?

– Я говорю о жизни, Дайан. Об основах мироздания, если хочешь. По каким бы причинам Петир не обратил на тебя внимание (наконец) – он сделал это уже. И требовать от него чего-то большего было бы эгоистично с твоей стороны.

Я мотнула головой, выходя из-за стола. Не согласна я с тобой, мама. Уж, извини. Мама посмеивалась надо мной, убирая со стола. Я же собиралась подняться к себе, чтобы отмыться с дороги. Поневоле вылетевший вопрос никогда раньше не звучал в нашем доме:

– Отец любил тебя?

Мама замерла и подняла удивленный взгляд. Брови ее сдвинулись, но это выглядело как страдание – она не сердилась.

– Но он получил то, что хотел? Да?

Она отвернулась, не проронив ни звука. Я пошла к себе в комнату.

– Дайан, куда ты пропала? – Петир был взлохмачен и необыкновенно мил. Выкладывая вещи на кровать, я улыбнулась.

– Летела к архивам историков. Только вернулась.

– Придешь?

– А ты ждешь?

– Я ждал тебя позавчера и вчера. Ты не предупредила… просто исчезла!

А сегодня ждешь? Я молчала, выискивая в его лице желанные чувства. Хотелось кинуться к порталу сейчас же, почувствовать его тепло. Но я стояла и смотрела на его иллюзию.

– Через полчаса я подойду на центральную площадь. Потом буду дома… – он исчез, подставка перестала светиться.

Сев на краешек кровати, я спрятала лицо в ладонях. Из глаз брызнули слезы, и я подивилась сама себе: что же это такое? Что же меня распирает так? Неужели можно настолько бояться потерять человека, что страшно даже находиться рядом с ним?

Я вышла на центральной площади Зальцестера чуть больше, чем через полчаса после разговора. Нужно было успокоиться. С красными опухшими глазами показываться на глаза Петиру совершенно не следовало.