— Я знаком с твоим отцом, — выдает жестко, а я теряю всю свою наигранную уверенность. — Учились в одной школе и жили в одном дворе, — продолжает холодным голосом. — Степан просил помочь тебе с жильем, — медленно проводит по красивым скулам подушечкой большого пальца, не спешит продолжить, будто взвешивает каждое слово. — Я переложил эту проблему на Ивана, даже не подозревая, что он заберет тебя к себе...

5. Глава 4

Милада

Неприятное открытие обжигает изнутри кипятком. Прикрываю глаза, чтобы скрыть свои чувства. Ванька такой Ванька… не сказал, но разве я могу его винить? Он ведь в первые часы нашего знакомства и не помышлял меня у себя оставлять, это уже на следующее утро твердо произнес: «Будешь жить у меня и не спорь, Милада, голова болит, всю ночь работал». Я осталась и не пожалела. Кому-то, видно, это не понравилось.

Тихомиров специально все это сказал, вижу, как дергается мышца над губой, как через прищуренные глаза наблюдает за каждым моим рваным вздохом. Хочет поссорить нас с Ваней? Зачем? Может, хочет оградить его от меня? Тогда Глеб плохо знает своего брата, во что я с трудом могу поверить. Это какая-то долбаная козлиная проверка, или этим он хочет поставить меня на место?

Если все-таки он хотел нас с Ваней рассорить, пусть обломится. Ванька мой, а своих я не бросаю. Подумаешь, не сказал, он сможет это обосновать, я не сомневаюсь. Ваня меня не предал, а это главное.

Молчу, мысленно выдыхаю, делаю вид, что жду продолжения. Такой, как Глеб, не будет играть, ходить вокруг да около, он продолжит, нужно только выждать. Его губы сжимаются в узкую полоску, желваки дергаются под большим пальцем, которым он водит по скуле.

«Ну, давай, прямо в лоб, как привык! — мысленно тороплю. — Ты же все равно скажешь, не пожалеешь, даже если человеку больно, и он захлебывается в крови».

— Хочу сразу определить границы. Усвой сразу: в отношении моего брата не строй планов, никаких свадебных колоколов и неожиданных залетов… — кривит губы, а я понимаю, откуда растут ноги этого предупреждения. Отец… Неужели он и Тихомировым предлагал меня купить? Именно купить, по-другому его желание пристроить меня к богатому кошельку я назвать не могу.

Сглатываю ком в горле, только не при нем, только не при Глебе, умоляю свою нервную систему держаться. Никаких слабостей, никаких слез. Даю себе время успокоиться, а потом ровным голосом и с улыбкой на губах:

— Мы с Ваней достаточно взрослые, чтобы разобраться в своих отношениях без посторонней помощи, но думаю, ваш брат рад такой заботе, — тонкий укол и предупреждение, что я молчать о нашем разговоре не буду. Он меня прекрасно понял, глаза сужаются еще сильнее, я вижу только темную радужку, по которой расплылся зрачок. Я тоже могу бить в ответ. Если бы у них были близкие отношения, а Ваня позволял брату вмешиваться, Глеб был бы в курсе его болезни.

— Будешь создавать проблемы, вылетишь в тот же день из компании, соблюдай субординацию, — вскакивает с кресла, обходит стол и нависает надо мной. Вот это да, кому-то я на хвост наступила.

— Напомните мне, пожалуйста, в какой момент вам показалось, что я могу нарушить субординацию? — он слишком близко, его дыхание касается моего лица, и это очень нервирует.

Мне в кайф с ним спорить на псевдокультурном языке – вообще отпад. Глеб уверен, что его опыта и красноречия достаточно, чтобы поставить меня на место, но проблема в том, что я умею быть той еще вредной стервой, когда меня обижают.

— В тот самый, когда ты вошла в этот кабинет и не начала свою речь с извинений, — у меня моментально отвалилась челюсть, и ее не поднять. Кто-то привык, что ему смотрят в рот, лижут кожаные носки туфлей и проглатывают все дерьмо, что он творит?